Екатерина Смолина - Одинокий фонарь

Так мы и смотрели друг на друга, молча выдерживая паузу доверия двух взрослых людей.

– Ты такая красивая… – тихо заметил он. – Редкое сочетание скромности и женственности.

– Ты мне тоже нравишься, – улыбнулась, дрогнув уголками губ.

Максим склонился над моим лицом, невольно вновь погрузив в важный мне мир запахов. Теплые, терпкие нотки парфюма щекотали ноздри, а в сочетании с запахом его тела побуждали с волнением ожидать прикосновений. Такой вот у меня фетиш, – запахи, – что поделать…

Замер, заглядывая в глаза, несмело оглаживая мои скулы, а я напитывалась его теплом сквозь кожу и окончательно таяла от его обаяния, быстро опустив взгляд к мягкому изгибу чувственных губ. Они оказались теплыми и мягкими, приятно обволакивая своей лаской. Предательский букет громко шуршал на коленях от малейшего движения и здорово отвлекал от зарождающейся страсти, и глаза невольно распахнулись от смутного беспокойного ощущения.

Лучше бы я этого не делала. В паре метров от машины, с подоконника моей квартиры, широко распахнув глаза и встопорщив усы, на нас уставился Дамьен. На морде кота было описано такое удивление, словно он никогда не видел целующихся людей!

На меня непонимающе воззрились сверху, а затем Макс догадался обернуться, проследив мой взгляд. Дамьен тут же отвернулся, делая вид, что совершенно тут ни при чем.

– Твой? – спросил Макс.

– Мой. Так сейчас смотрел… – осеклась под немного расстроенным взглядом кавалера. – Прости, я, наверное, устала. Но мне понравилось!

Я быстро потянулась к его губам, чтобы извиниться за свою рассеянность. Первый поцелуй, романтика, а я тут… С котом переглядываюсь!..

– Может, это твой заколдованный муж, а ты ведьма? – расслабился после старательных извинений Макс. – Заманишь к себе, превратишь в кота…

– Это тонкий намек? – рассмеялась облегченно.

– Нну-у-у… – уставился в потолок, увлеченно его рассматривая и обаятельно скрывая улыбку.

– Давай я тебя в другой раз заманю?

Максим вздохнул, состроив бровки домиком и взглянув с укоризненной улыбкой на меня. Но потом сменил гнев на милость, обнял мое лицо ладонями и поцеловал так, что я тут же пожалела о своей независимости! Как бы там ни было, а мужчин в моей жизни уже давно не случалось, самоудовлетворение не в счет. Только и оставалось стиснуть замерзшие коленки и поджать от удовольствия пальчики на ногах, – насколько это позволяли туфли!

Божечки, да за что же мне это все? А если позову сейчас к себе, он повстречается со мной и бросит? Или нет? А может, и сложится?..

Низ живота потихоньку начинал ныть, а по телу быстро разливалась приятная слабость.

– Иди, – нехотя оторвался, целомудренно приложившись к разгоряченным губам напоследок. – Мне вообще-то самому надо на еще один объект заехать, – отпустил он меня милостиво.

Расставаться совсем не хотелось, но и поддаваться низменным желаниям было просто опасно. Юрка, когда ухаживал до свадьбы, тоже был само очарование. Но что из этого вышло?..

– Ааа… Ну, тогда до воскресенья! – вежливо улыбнулась, грациозно покидая машину.

На улице закончился дождь, свежий влажный ветерок всколыхивал капли с мокрой листвы, и те с тихим шорохом срывались на землю. Я шагнула в подъезд, точно зная, что мне вслед смотрит водитель черной «мицубиси», и не упустила возможности продемонстрировать изящную походку, на ходу вдыхая с мечтательной улыбкой действительно яркий аромат роз.

Воскресенье! Надо просто дождаться воскресенья!.. А еще обязательно сделать маникюр, педикюр, маску для волос, перетряхнуть гардероб…

В квартире было подозрительно тихо, но не поэтому я замерла в темноте с охапкой цветов на пороге. Всколыхнулась от сквозняка и снова угомонилась дорожка из свечей, когда я закрыла за собой дверь с тихим щелчком. Словно посадочная площадка для самолета, они образовывали две линии, уходящие вглубь темной квартиры. Но идти по ним совсем не хотелось.

Однажды Юра устроил для меня такой вот романтический вечер после того, как пропал на три дня, ничего не сказав. В этот раз его не было три месяца. Ни звонка, ни письма. Свекровь спрашивать было бесполезно, – я с самого начала была ее Юрочке не пара. А он каждый день напоминал, где у меня не помыто, где не так посолено, как я плохо выгляжу, и бока отрастила. Я терпела, обижалась, плакала в ванной. Он извинялся, раскаивался, и примирение неизбежно заканчивалось в постели. Вот только утром все начиналось заново.