Альберто Альварес - Роза и Рикардо

Акапулько был залит палящим солнцем, но здесь, рядом с бассейном, было прохладно. Столики бара гостиницы «Ореаль» были расположены под навесом, а небольшой ветер заставлял вспомнить о близости океана. Время было послеобеденное, когда на улицах не было практически ни души, и отдыхающие, которые не удалились в свои комнаты на время сиесты, искали прохлады в одном из многочисленных баров с кондиционерами или здесь, около бассейна. Впрочем, тени постепенно удлинялись, и недалек был тот час, когда толпы людей устремятся на прохладные улицы вечернего Акапулько, чтобы вкусить манящие радости знаменитого курорта.

Пока же две девушки, сидящие за столиком, неторопливо потягивали из бокалов ананасовый сок со льдом.

— Как здесь здорово, — сказала одна из них. — Не то что этот вечный смог в Мехико.

— Конечно. Недаром я тебя уговаривала, — отозвалась вторая.

Любому постороннему наблюдателю было ясно, что это не просто сестры, а близнецы. Черты их лиц практически не различались, хотя одеты и причесаны они были неодинаково.

— Ну что, Дульсе, — спросила первая девушка, одетая в легкое платье без рукавов нежно-сиреневого цвета, — скоро пора будет собираться, чтобы отправиться в «Торре дель Кастильо».

— Ты знаешь, Лус, — отозвалась ее сестра, — мне даже не верится, что мы одни оказались здесь, в незнакомом городе. У меня с первого дня было такое чувство что с нами случится что-то необыкновенное.

— Так и должно быть, — ответила Лус. — Мы ведь для этого сюда и приехали. Вот подожди сегодняшнего вечера, тогда ты еще не то скажешь.

— Ой, правда, — Дульсе засмеялась и затормошила сестру. — Лусита, мне даже не верится, что сегодня наш день рождения и мы будем отмечать его здесь, в Акапулько.

— Лус, какая ты все-таки молодец, что уговорила маму. Мне казалось, что она нас ни за что не отпустит.

— Просто ты не знаешь, как с ней обращаться, — отозвалась Лус с чувством легкого превосходства в голосе. Ее темные вьющиеся волосы были подстрижены по моде, в карих глазах светился живой интерес ко всему, что происходило вокруг.

Дульсе вздохнула. Несмотря на то что они с Лус были близнецами и незнакомые люди постоянно принимали их друг за друга, характеры у них так и остались разными. Лус, с детства готовившая себя к артистической карьере, жизнь тоже воспринимала как театр: она испытывала живейшее любопытство к людям, охотно шла на новые знакомства и как бы неосознанно, но неизменно оказывалась везде на первых ролях. Она была одной из лучших учениц в школе, а также любимой воспитанницей знаменитого дона Ксавьера, преподавателя вокала в консерватории. Ей прочили блестящую карьеру, и она уже сейчас нередко выступала в концертах. Молодые люди наперегонки звонили, чтобы пригласить Луситу на свидание, так что Томаса совсем с ног сбилась, то и дело подзывая ее к телефону.

Дульсе искренне восхищалась сестрой и временами даже пыталась ей подражать. Но это плохо получалось. В модных платьях и туфлях на высоком каблуке Дульсе чувствовала себя неуютно. Ей казалось, что джинсы и кроссовки пригодны для всех случаев жизни. В парикмахерскую ее тоже было не затащить, и ее пышные темные волосы свободно спускались на плечи или были перевязаны ленточкой.

— Ты себя недооцениваешь и не умеешь как следует себя подать, — часто говорила ей Лус. — Разве ты сумеешь добиться успеха, если будешь всю жизнь сидеть в уголочке и хмуриться?

— Вовсе я не хмурюсь, — оправдывалась Дульсе. — Я же не виновата, что не научилась острить по любому поводу, как ты.

— Что ты воображаешь? — начинала обижаться Лус. — Я совсем не стараюсь быть остроумной. У меня само с языка срывается.

Несмотря на разницу в характерах, и Лус, и Дульсе души друг в друге не чаяли. Часто они вспоминали те десять лет, когда жили в разлуке, не зная друг о друге. У обеих сохранилось в памяти одинокое детство и та внезапная радость, когда они вновь обрели друг друга. Тогда обе девочки дали друг другу клятву, что никогда не разлучатся, даже когда вырастут.

— Здесь очень здорово, — сказала Дульсе. — Вот только когда я начинаю думать, как там наши, сразу сердце щемит.

— Глупенькая, ты же знаешь, что мама и папа всегда говорят, что им хорошо, когда нам хорошо.

— Я знаю, — отозвалась Дульсе. — Слушай, а ты помнишь тот день рождения, который нам устроили, когда вы с мамой нашлись? Вот было замечательно.