Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

«Где же были мои глаза, где была моя женская интуиция! — запоздало терзала себя Франсиска. — Почему я ничего не заподозрила? Почему так безгранично верила в его благородство и широту души? Привечала Жулию в своём доме, а мой муж в это время продолжал спать с её матерью!»

Представить это оказалось нестерпимым для Франсиски, и она, превозмогая сердечную боль, бросилась в гостиную — туда, где висел портрет Марсилиу в помпезной золочёной раме.

— Будь ты проклят! — истошно закричала она, срывая портрет со стены. — Ты лгал мне всю жизнь. Изменял мне! У тебя дочь негритянка!..

Портрет с грохотом рухнул на пол, и Франсиска в бессильной злобе принялась топтать его, оставляя на холсте рваные отверстия от своих тонких каблуков.

Приступ гнева и отчаяния в считанные секунды лишил её всех сил, и вскоре она уже сама оказалась на полу рядом с портретом. Нет, это был не обморок, это была предельная усталость и опустошённость. Франсиска сидела на полу, упираясь спиной в ножку стола, и не могла пошевелиться — не было сил. В таком состоянии она провела около получаса, а когда силы вновь стали возвращаться к ней, — встала и медленно побрела в свою комнату.

В тот момент Франсиской владело только одно желание: добраться до постели и уснуть. Но её рассеянный взгляд ненароком коснулся зеркала, стоявшего в спальне, и Франсиска увидела там своё отражение: одетую во всё чёрное женщину с мрачным, осунувшимся лицом и скорбными потухшими глазами.

В ужасе Франсиска отшатнулась от зеркала. Неужели это она? Убитая горем, в трауре... За последние годы траурный наряд стал привычным для Франсиски настолько, что она его уже и не замечала, и не задумывалась о нём. Он словно прирос к её коже. И лишь однажды, когда дерзкий Фарина вероломно взволновал её сердце, Франсиска подумала о том, что не вечно же ей носить траур по мужу. Но и тогда она решительно прогнала от себя эту мысль, потому что память о Марсилиу была для неё священна. А теперь вдруг всё перевернулось, всё предстало в ином свете.

— Ты всю жизнь обманывал меня, и даже после смерти насмехался над моей доверчивостью, — грустно произнесла Франсиска, ещё не избавившись от привычки обращаться к покойному мужу не мысленно, а вслух. — Но больше я не дам тебе повода для насмешек, — добавила она твёрдо и решительным жестом сорвала с себя чёрное траурное платье.

После этого неодолимое желание уснуть покинуло Франсиску окончательно. Она стала лихорадочно рыться в шкафу, перебирая старые платья и примеряя их одно за другим. К счастью, за годы траура она не похудела и не располнела — все платья были ей впору, но гардероб нуждался в существенном обновлении.

«Завтра же поеду в город и накуплю себе модных платьев», — решила Франсиска.

Вздохнув наконец с облегчением, она устало опустилась на кровать и тотчас же уснула безмятежным сном, чтобы затем очнуться в новой, совершенно иной жизни, лишённой былых иллюзий и заблуждений.

Вернувшись со свидания и увидев погром в гостиной, Беатриса испуганно закричала:

— Мама! Мама, ты где?!

Ответа не последовало, и Беатриса побежала в спальню матери, но войти туда не смогла – дверь оказалась запертой изнутри.

— Мама, ты здесь? Открой,— позвала Беатриса и вновь не услышала ответа, потому что Франсиска всё ещё спала крепким сном, а дверь защёлкнула автоматически, даже не заметив этого.

Беатриса же представила страшную картину: в дом ворвались грабители, надругались над портретом отца, а с матерью… Господи, что же они сделали с матерью?

Полная самых худших опасений, она помчалась за помощью к брату, и Маурисиу тоже пришёл в ужас, услышав её сбивчивый рассказ.

— Только бы она была жива! — воскликнул он и тотчас же бросился спасать Франсиску.

Когда они с Беатрис вбежали в гостиную и стали громко кричать: «Мама, где ты? Отзовись!» — Франсиска наконец проснулась. Понимая, что ей предстоит неприятное объяснение с детьми, и не желая выглядеть в их глазах жалкой и растерянной, она попыталась привести себя в порядок перед зеркалом, но внезапно услышала страшный грохот в дверь — это Маурисиу взламывал её силой, чтобы проникнуть в комнату матери.

— Перестаньте! Как вы смеете?! — закричала Франсиска, открывая защёлку.

— Слава Богу, она жива, — хором произнесли Маурисиу и Беатриса, облегчённо вздохнув.

Тем временем Франсиска уже успела открыть дверь и предстала перед ними в непривычном наряде, который поначалу вызвал у них испуг — обоим в тот момент подумалось, что мать сошла с ума, поскольку на ней было надето светлое кружевное платье. После стольких лет траура внезапная метаморфоза, произошедшая с Франсиской, заставила детей отпрянуть от неё. И это очень разозлило Франсиску.