Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

После забастовки, в которой она тоже принимала участие, Эулалия очень опасалась, что останется без работы. И всё думала, как ей поступить в этом случае. А потом решила: если ей и в самом деле откажут от места, почему она должна сразу же сообщать об этом родителям? Она поездит на том самом трамвае ещё день, два, неделю, а там будь что будет. Приняв такое решение, она повеселела. Но ждала с большой опаской репрессий. Однако никаких репрессий не последовало. Ни одну работницу не выгнали с фабрики из-за забастовки. Не вернулась на своё рабочее место только Нина, и многие очень сожалели об этом. Её на фабрике вспоминали добром, жалели, что не заступились за неё. Эулалия предложила выбрать делегацию, сходить к сеньору Умберту и потребовать, чтобы Нину вернули. Немного пошумев, немного побоявшись, самые отважные отправились в администрацию. Сеньор Умберту принял их достаточно вежливо, но объяснил, что Нина сама не пожелала возвращаться и фабричная администрация тут ни при чём. Работницы удовлетворились этим объяснением, но с каждым днём всё острее чувствовали отсутствие весёлой энергичной Нины.

Между тем Эулалия продолжала ездить на трамвае на фабрику, и в один прекрасный день молодой человек оказался с ней рядом.

— Мы так давно смотрим друг на друга, — сказал он, — что можем считаться знакомыми. Меня зовут Маркус, а вас?

— Эулалия, — ответила девушка.

— Какое прекрасное имя, — восхитился он.

— Испанское, — объяснила она.

Он рассказал ей, что учится, а она ему — что работает. И следующий раз они уже беседовали как добрые знакомые, но совместный путь оказался таким коротким, что пришлось договориться о встрече в кафе.

Маркус был в восторге, что ему удалось назначить своей новой знакомой свидание. Давно уже он так не волновался, представляя будущую встречу. Стоило ему прикрыть глаза, и он видел перед собой красавицу-испанку. Тёмные глаза, точёные черты лица, удивительное достоинство, с которым она себя держала...

В пансион он возвращался с затуманенным взором и головой, полной мечтаний. Он уже не спешил вместе с Дженаро в бордель, чтобы повидаться с Жустини — ссылался на необходимость заниматься. Но садясь за книги, мечтал только о встрече с Эулалией, на занятиях отвечал рассеянно, не мог заставить себя прочитать ни страницы в учебнике. Результаты не замедлили сказаться: из лучших учеников он попал едва ли не в последние.

Дженаро, сразу же заметив перемену, не торопился распрашивать своего молодого друга о её причинах, дожидаясь, пока тот сам ему всё расскажет. Затем перемену в Маркусе заметила и Мариуза, и сделала неожиданной вывод, обратившись к Дженаро:

— Мне кажется, что и вам пора прекратить ходить в ваш бордель, — сказала она. — Вот и Маркус уже туда не ходит.

— У нас с Маркусом разные цели, он тратит там деньги, а я зарабатываю, — невесело усмехнулся Дженаро. — Если вы предложите мне другую работу, дона Мариуза, я с удовольствием перестану туда ходить.

— Я подумаю, — пообещала Мариуза.

Дженаро очень грустил в последнее время: он всё ждал, что вот-вот найдётся его сын, но Тони не находился. Не помогло даже объявление в газете. Дженаро стал думать, что Тони уехал куда-нибудь далеко-далеко и живёт где-нибудь в работниках на фазенде. Может быть, он живёт там вместе с семьёй, может, у него уже несколько детей... Но как им тогда встретиться? На фазендах люди не читают газет. Газеты просто до них не доходят.

Привязался Дженаро и к Марии, и к внуку, понадеялся, что жизнь его на старости лет будет согрета родственной любовью, но приехал муж Марии, и она перестала навещать Дженаро. После визита Мартино не мог больше навещать Марию с внуком и Дженаро. Словом, он снова оказался в одиночестве и страдал от него тем больше, чем ближе ему казалась встреча с родными и близкими. Погружённый в свою скорбь, он не замечал сочувственных взглядов Мариузы, которые бы открыли ему новую возможность избавиться от одиночества...

Множество огорчений было и у Мариузы. Кроме своих собственных забот, она принимала близко к сердцу заботы племянницы, чувствовала себя ответственной за её судьбу. С тех пор как Бруну принялся петь серенады под окнами Изабелы, тётушка не знала ни минуты покоя. Она не хотела, чтобы девушке вскружили голову ухаживаниями и отвлекли от серьёзных занятий.

— Ты должна сама встать на ноги, — внушала она племяннице. — Не забивай себе голову всякими глупостями раньше времени. Охотников смутить девичий покой много, поэтому главное — не обращать на этих охотников внимания.