Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— Я рад за неё, — отозвался Тони и выжидательно посмотрел на тестя, который понял его немой вопрос и отрицательно покачал головой.

Тони не стал продолжать расспросы вслух и добавил только:

— Я пришел, чтобы подписать бумаги. Хочу отказаться от доли в фабричном производстве и от части дома, которая причитается мне по закону.

— Подумай, Тони, ты остаёшься совсем ни с чем. Я бы на твоём месте так не поступал, — стал уговаривать его Эзекиел. — Пользуйся пока доходами, а когда устроишься на хорошее место, будешь получать приличные деньги, всё вернёшь. Ты поступаешь неразумно.

— Может быть, — согласился Тони. — Но я никогда не пользовался тем, что мне не принадлежит. Приготовьте, пожалуйста, бумаги, и я их подпишу.

Эзекиел пообещал их подготовить, Тони простился и ушёл. Честно говоря, он надеялся на что-то совсем другое, когда шёл к тестю. После разговора с Эзскиелом руки у него опустились окончательно, он впал в уныние. А после ночной работы в борделе, валился на постель и лежал в каком-то полусне, даже не притрагиваясь к пище.

Эзекиел рассказал жене и дочери о предложении Тони, и Ципора осталась очень довольна поведением зятя.

— Что же ты думала, что Тони мошенник или пройдоха? — сердито посмотрела на мать Камилия. — Чего-чего, а порядочности у него не отнимешь.

— Может, ты еще подумаешь? — спросил дочь Эзекиел. — Такое качество, как порядочность, тоже на дороге не валяется.

— Он меня жалел, а я его жалеть не буду, — с той же резкостью ответила Камилия. — Я его видеть не хочу! Никогда!

«Озлобилась моя дочка, ожесточилась, не прошла для неё даром незадавшаяся семейная жизнь, — вздохнул про себя Эзекиел. — А я не могу сердиться на этого итальянца! Хороший он всё-таки парень!» Он вспомнил, как отозвалась Камилия и о сыне Жонатана. «Конопатый чертёнок! Мы с ним всегда дрались!» — вот что она сказала, а они как-никак выросли вместе, и Самуэл стал взрослым, учился в Америке, а живёт теперь в Германии. Правда, Жонатан говорит, что его сын больше тратит, чем зарабатывает, и всё время просит денег, но зато интересуется и кино, и театром, и вообще, наверное, очень приличный молодой человек. Нахваливая своего сына, Жонатан не скрывает, что был бы рад его женитьбе на Камилии. Эзекиел тоже не возражал бы, чтобы жизнь дочери как-то устроилась, но бедняжка Камилия так озлобилась, так ожесточилась...

И что будет со всеми этими несчастными молодыми людьми — Камилией, Тони, Марией? Никто этого не ведает.

Франсиска уехала, и Маурисиу сделался особенно беспокойным. Надо отдать должное его интуиции, он чувствовал, что в жизни матери происходят серьёзные перемены, и всеми силами стремился им помешать. Спал он беспокойно, вскрикивал, метался, скрипел зубами, вновь и вновь грозился кого-то убить.

Катэрина не спала вовсе. Ей становилось всё страшнее и страшнее. Она уже не раз пожалела о том, что согласилась на замужество с учителем. Но тогда он ей казался недосягаемым идеалом! Когда он вдруг обратил на неё внимание, влюбился в неё, она почувствовала себя счастливой. Красавец в белом костюме открывал ей двери в новую, неизведанную жизнь. Однако жизнь оказалась обыденной, в меру бедной, в меру хлопотной, по сути, мало чем отличающейся от той, какой она жила прежде. А вот муж... Если честно сказать, то она его не понимала. Его слова, его чувства — восхищался Маурисиу или сердился — не находили у неё ответа, ей было трудно уразуметь, чему он вдруг обрадовался, отчего рассердился. Она уставала от непонимания, куда легче и приятнее ей было с малышом, и она понемногу стала избегать мужа. А потом и вовсе пошло что-то страшное и непонятное: приступы беспричинной ярости, готовность наброситься с кулаками на первого встречного.

Катэрина выросла среди людей, которые часто выясняли отношения дракой. Бывало, что и убивали кого-то. Но на драку всегда была причина, она всем была ясна и понятна: не поделили девушку, землю, дом. А Маурисиу, до поры до времени, оставался для неё загадкой, потом он стал страшить её.

Когда на фазенде появился Зекинью, который сидел на крылечке и пел под гитару, Катарина выходила, садилась ступенькой повыше и слушала. Зекинью пел любовные песни с большим чувством и поглядывал на Катэрину, а её сердце томили тоска и сожаление, что она так глупо распорядилась своей жизнью, что обречена жить в печали и без любви. Чем больше она жалела себя, тем более не мил становился ей Маурисиу. Зато как-то незаметно милым стал Зекинью. И поняла она это, когда Зекинью покинул фазенду и уехал, вскочив на лошадь. Её сердце так и рванулось за ним следом...