Вера и Марина Воробей - Игра со смертью

Сколько зубов потеряли расчески и щетки в борьбе с ее непослушными, жесткими прядями! Но теперь щетка легко скользила по волосам, и целые клочья волос оставались на ней. К тому же волосы потускнели и больше не играли на солнце, отливая то черным, то золотым.

От прежней Туси не осталось и следа.

Раньше многие считали ее красавицей. Она всегда была подтянутой и стройной и весила неправдоподобно мало. «Просто у меня легкие кости», — отшучивалась она от подруг, которые спрашивали, как ей удается поддерживать такую форму.

В нее влюблялись после первой же встречи, но эта влюбленность быстро угасала. Хотя были и исключения. Например, школьный хулиган по прозвищу Сюсюка был влюблен в нее уже давно, и чем безответней, тем сильнее.

Девчонки пытались ей подражать: также зачесывали волосы, покупали такие же обручи или похожую одежду. Ее лучшая подруга Лиза, когда они еще не были в ссоре, спрашивала ее: «Наверное, хорошо быть красавицей?» — «Наверное, хорошо», — смеясь, отвечала Туся.

Но самой Тусе это приносило мало радости.

В глубине души она знала, что та же Лиза гораздо интереснее и симпатичнее ее. Однажды Лиза оставалась у Туси ночевать, и Туся была поражена, когда, проснувшись, увидела подругу. Даже утро было ей к лицу. Ни всклокоченных волос, ни помятых щек, ни заспанных глаз. Лиза могла, не прихорашиваясь, идти куда угодно, стоило— ей лишь пару раз провести щеткой по волнистым волосам. А Тусе приходилось сразу бежать в ванную и проводить там много времени, чтобы привести себя в порядок. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее без косметики, которую она умела наносить так тонко и искусно, что все краски казались природными.

«Если посмотреть на меня без прикрас, я — уродина, — думала Туся. — Я просто заново рисую себя каждое утро, часами репетирую ту улыбку, которая больше мне идет, часами одеваюсь. Если бы в один прекрасный день я перестала притворяться, никто бы даже не посмотрел в мою сторону. А я устала».

И Туся снова заплакала. Она вообще стала необычайно слезливой в последнее время. Она хотела убрать со лба упавшую прядь и заметила, что руки ее дрожат.

«Нужно выпить валерьянки, — решила она. Сегодня мне все равно не удалось умереть, значит, нужно быть спокойной».

Она полезла в маленький шкафчик на кухне, где у мамы хранились всевозможные лекарства. Дверца скрипнула и открылась. Туся долго копалась среди флаконов и пузырьков, но никак не могла найти валерьянку. Вдруг какая-то коробочка привлекла ее внимание. Это были таблетки, которые мамин знакомый доктор выписал ей от бессонницы.

Туся зажала пузырек в руке, налила в стакан воды из-под крана и пошла в свою комнату. Она посмотрела по сторонам и как будто увидела свою комнату в первый раз.

Оказалось, что Тусю окружало множество красивых и странных вещей. За стеклами книжного шкафа лежали диковинные ракушки и даже настоящий акулий зуб. Все стены были увешаны картинками в деревянных рамках разной величины и формы. Она сама придумала так сделать, и получилось очень мило. Книг было столько, что полки прогибались под их тяжестью. Мама хотела, чтобы у Туси было все, что ей нужно, но та вряд ли прочитала одну десятую часть этой библиотеки. В середине стены висела «Кремона» — гитара, которую когда-то подарил ей папа.

Туся сняла ее и сделала несколько неуверенных аккордов. Гитара была сильно расстроена, впрочем, как и ее хозяйка. Играть не хотелось.

«Это судьба», — подумала Туся, глядя на пузырек со снотворным.

«Это судьба», — думала она, высыпая на ладонь пригоршню цветных таблеток.

«Так тому и быть», — думала она, запивая таблетки водой. Туся легла на двуспальный диван и стала ждать смерти.

Невыключенный магнитофон орал на полную мощность:

«Навсегда-да-да-да, стучат поезда-да-да-да, навсегда скажу тебе — да».

Тусе казалось, что игрушечный зеленый поезд увозит ее в далекую страну, где нет места для разочарования и боли.

Туся проваливалась в болезненное забытье. Все труднее ей было пошевелить рукой, а ног она не чувствовала совсем. Собственное тело казалось ей огромным и чужим. Она засыпала.

Вдруг зазвонил телефон. Туся даже не сразу поняла, откуда раздается звон, но звонили настойчиво, и она успела нащупать трубку, которая лежала рядом на журнальном столике.

— Але, — едва слышно сказала она.

— Туся, только не вешай трубку, это я, — произнес незнакомый мужской голос.

Туся напрягла память, но так и не вспомнила, кто этот «я» И почему она должна была повесить трубку.