Эмма Миллс - До и после (ЛП)

Глаза Фостера блестели, а его голос стал тише, когда он снова заговорил.

— Она так и не приехала забрать меня из больницы.

Я кивнула.

— Я знаю, никто этого не говорит, но она и отсюда не собиралась меня забирать. Я знаю, что это никогда не входило в план.

Я посмотрела на аппарат, отмечающий сердцебиение Фостера.

— Мне жаль, — сказала я после долгой паузы, и я действительно сожалела, но я также чувствовала себя не в своей тарелке и не знала, что сказать, чтобы ему стало легче. Так что я снова промолчала, пока Фостер не произнес:

— Ты как-то сказала, что это нормально — ненавидеть ее.

— Это так.

— Ну, я ее ненавижу.

Молчание.

— Хотя я думаю, что она любит меня. Думаю, она бы не отослала меня, если бы не любила. — Он посмотрел на меня с серьезным выражением. — Так ведь?

Я отчаянно желала, чтобы мама с папой были тут. Они бы знали, что сказать, чтобы ему полегчало. Мама обняла бы его, а папа сказал бы что-нибудь правильное. Но я просто позволила упасть нескольким эгоистичным слезинкам, не состоянии даже представить, что он испытывал, потому что знала, что мои родители всегда приедут за мной.

— Так, — сказала я и впервые действительно поняла, каково ему жить с нами. Я всегда предполагала, что он вообще не скучает по ней. Что здесь он счастливее. А как же иначе? У нас есть еда и одежда, и мои родители милые, обычные родители, которые спрашивают, как прошел твой день, и говорят тебе делать домашку. Разве это не лучше той, кого мало волнует твое существование, а свое — и того меньше?

Но она была его мамой, и это была его жизнь. Это все, что он когда-либо знал.

Я посмотрела на Фостера. До этого я не понимала, что люблю его, но я любила. И его боль была моей болью, и она ранила меня, но в каком-то странном смысле это было даже хорошо — знать, что мы можем ее разделить.

Я обняла его, и он заплакал. Прошло много времени, прежде чем я поняла, что в дверях стоит Эзра.

— Привет, — хрипло сказал Фостер, отодвигаясь от меня.

— Мне прийти попозже? — спросил Эзра.

— Нет. — Фостер вытер нос тыльной стороной руки. — Все хорошо. Заходи.

Эзра шагнул в палату.

— Мы выиграли? — спросил Фостер.

— Не знаю, — ответил Эзра. — Я ушел сразу после того, как тебя увезли. Но мне не разрешили тебя навестить. Пришлось тайно проникнуть сюда, как ниндзя. — Он запнулся. — Ты как, нормально?

— Нет. — Губы Фостера дрогнули, а глаза снова заполнились слезами.

Эзра поразмыслил над этим минуту и сказал:

— Знаешь, что нужно делать?

— Что?

— Зажмурься, очень крепко, и считай до трехсот. Это все, что нужно. Просто считаешь до трехсот, а когда откроешь глаза, пройдет пять минут. Даже если тебе больно, или дела идут дерьмово, или ты не знаешь, что делать, ты только что прожил целых пять минут. И когда тебе кажется, что ты больше не можешь, просто закрой глаза и снова считай. Это все, что нужно. По пять минут за раз.

Глаза Фостера были красными. Он слабо кивнул:

— Хорошо.

— Давайте сделаем это. — Эзра сел на край койки и посмотрел на меня. — Мы все закроем глаза.

Я закрыла глаза, и мы начали считать:

— Один... два... три...

На «сорок четыре, сорок пять, сорок шесть» дыхание Фостера стало ровным. На «сто семьдесят восемь, сто семьдесят девять» я услышала, как он откинулся обратно на подушки. На «двести пятнадцать, двести шестнадцать, двести семнадцать» я протянула руку поверх одеяла, нашла пальцы Эзры и крепко сжала.

Мы досчитали до трехсот.

Я открыла глаза.

Фостер испустил долгий вздох, посмотрел на меня и слабо кивнул.

Я кивнула в ответ. Он крепко зажмурился.

И начал считать заново.

36

Эзра оставался с нами, пока не приехали мои родители. Мама была сама не своя.

— Поверить не могу, что нас не было рядом, — продолжала повторять она. За первые десять минут она взбила подушки Фостера раз двенадцать.

— Я в порядке, — продолжал отвечать Фостер, и это хорошо, потому что, кажется, маме требовалось множество заверений. Клянусь, она готова была заставить его произнести алфавит задом наперед и по порядку, чтобы убедиться, что из его головы не выбили пару букв.

Пока мои родители занимались Фостером, Эзра переместился ближе к двери.

— Спасибо, — сказала я, заметив это. — За... ты знаешь.

— Без проблем.

Эзра достал из кармана телефон, и я впервые подумала о том, что уже поздно.

— Ты, наверное, хочешь домой.

Он помотал головой:

— Нет, я просто... не хотел мешать.

— Ты не мешаешь.