Хайди Райс - Желать лишь ее [litres]

– Я… – Кэтрин замялась, не зная, что сказать. Она ведь уже убедила себя, что не следует продолжать исследование. Но Зейн повел себя совсем не так, как она ожидала.

– Так что? – нетерпеливо спросил он.

– Да, я хочу продолжать, – выпалила Кэт. – Очень хочу.

Зейн кивнул и указал ей на кресло, приглашая сесть, – и она подумала, что одна из причин, по которой стоит остаться, сейчас прямо перед ней. Конечно, Нарабия – изумительная страна, и она будет счастлива поведать миру ее историю. Но куда больше ее манит возможность раскрыть секреты того, кто стоит у руля.

– Ну так сядьте, и давайте продолжим, – произнес тем временем шейх.

Кэтрин заставила себя сделать несколько шагов и присесть. Удастся ли ей сегодня держаться отстраненно? Возможно, паника, стыд и страх, мучившие ее на протяжении всей ночи, были следствием неискушенности в подобных вещах. Никогда прежде Кэт никто так не целовал – и никогда ей не доводилось испытывать того, что она ощущала в присутствии Зейна. Но он, по-видимому, вовсе не разделял ее чувств.

– Так о чем вы хотели меня спросить? – поинтересовался Зейн совершенно спокойно – так непринужденно и уверенно, что было сложно поверить, что этот мужчина вчера целовал ее с такой страстью.

Кэт сомкнула ладони в замок и разжала их, проведя пальцами по ткани платья. Вытащила из кармана блокнот и карандаш, пролистала записи, сделанные вчера на рынке и перечитала вопросы, составленные вчера же. Все они были достаточно личные, но ведь Зейн сам согласился дать интервью.

– Наверное, мой первый вопрос будет о том, как вы приехали в Нарабию в возрасте четырнадцати лет. Я не смогла найти никаких материалов по слушанию в суде дела о том, кто из ваших родителей станет вас воспитывать, – оно состоялось? Насколько я понимаю, вы переехали к отцу. Это вы так решили?

Зейн заметно напрягся и приподнял бровь – выражение его лица свидетельствовало о явных терзаниях, а еще на нем отразилась боль. Кэтрин внутренне сжалась – и поняла, что уже получила ответ на интересовавший ее вопрос о том, насколько объективным предполагалось исследование. Об объективности здесь, по-видимому, не могло идти и речи.

Зейн постарался придать лицу нейтральное выражение… но это было не так-то просто. Он чувствовал, как над губой пробиваются капельки пота. Вчера ночью, проснувшись и лежа в постели, вспоминая вкус поцелуя с Кэтрин и разглядывая затейливую лепнину на потолке, он понял, что не хочет отпускать девушку, и тешил себя мыслью о том, что это лишь оттого, что проект, которым она занимается, слишком важен. Если ради его продолжения нужно укротить свои желания, он сумеет это сделать. Но сейчас… сейчас Зейн не был так уверен. Он согласился на интервью, планируя расставить все точки над «и» в их сотрудничестве, но понял, что просчитался. Да и, если говорить начистоту, он не был до конца честен сам с собой. Потому что настоящей причиной, по которой он не хотел отпускать Кэтрин, с большой долей вероятности был вовсе не проект.

И теперь девчонка стоит и спрашивает его о том, что он планировал скрыть ото всех, – и в глазах ее читается сочувствие и забота. Точно она читает его мысли и успела получить для себя ответы на вопросы, которые Зейн не хотел слышать. Теперь, если он попытается избежать этого разговора, она непременно поймет: ему есть что скрывать.

– Все это решалось частным образом, – хрипло произнес Зейн. – Моя мать была… – Он сделал паузу, понимая, что нужно сказать Кэтрин хоть что-то, несмотря на то что все его существо восставало против этого. – Она не могла больше воспитывать меня. Как и многие подростки, я был одинок, растерян, испуган – со мной трудно было сладить. Мне нужна была твердая рука. Отец сумел внести дисциплину в мое воспитание.

– Вы были счастливы, очутившись в Нарабии впервые? – мягко спросила Кэт.

Зейну не понравился вопрос.

– Конечно, – снова солгал он, ненавидя себя за то, что отвечает, и за то, что на миг ему захотелось рассказать Кэт всю правду. – Но при чем тут мои детские чувства?

Кэтрин опустила глаза на блокнот, заливаясь румянцем. Но вот она подняла голову, и Зейн увидел, что в глазах ее по-прежнему читается сострадание.

– Потому что во многом ваше путешествие тогда отразится в том, какой мир увидит Нарабию сейчас. Ваша история – это история страны.

– Каким образом? – спросил Зейн, начиная всерьез беспокоиться: похоже, Кэт и впрямь верила этой чепухе.

– Вы четырнадцать лет своей жизни провели в США, – начала объяснять она. – Приехав сюда, вы не могли ожидать такого культурного шока. Разве этот проект не нацелен на то, чтобы показать миру Нарабию такой, какой вы увидели ее шестнадцать лет назад? Раскрыть те же секреты, исследовать те же загадки, что предстали вашему взору?