Стефани Перкинс - Лола и любовь со вкусом вишни

– Мой отец говорил о… – Я пытаюсь придумать подходящее объяснение. – Я видела, как ты пришел домой, а Нора в этот момент рассказывала про свою жуткую клиентку. Наверное, у меня было безумное выражение лица.

Я себя ненавижу.

Крикет молчит.

– И… что теперь? – спрашиваю я.

Крикет отворачивается, прислонившись спиной к моей кровати:

– Если хочешь, я уйду.

Грусть. Желание. Боль внутри такая сильная, что непонятно, как я вообще могла думать, будто она прошла. Я смотрю на затылок Крикета, и кажется, словно из комнаты выкачали весь кислород. Он растопил мое сердце. Я тону.

– Нет, – тихо шепчу я. – Ты только пришел.

Мне снова хочется до него дотронуться. Я должна до него дотронуться. Если я этого не сделаю, то умру. Я тянусь к его волосам. Крикет даже не замечает. Но едва мои пальцы его касаются, он оборачивается. И резко отдергивает голову так, что я чуть не попадаю ему в глаз.

– Прости! Прости меня! – шепчу я.

– Что ты делаешь? – Крикет с улыбкой тянется к моим глазам.

Я хватаю его указательный палец – просто так – и держу его.

Однако парень тут же замечает мой радужный пластырь:

– Это здесь ты процарапалась?

– Ничего страшного. – Я смущенно отпускаю его руку. – Неудачно помыла посуду.

Крикет смотрит, как я тереблю руки.

– Классные ногти, – в конце концов говорит он.

Они черные с розовой полосой, идущей от центра вниз. А потом… я вдруг понимаю, как можно его коснуться.

– Эй! Давай я и тебе накрашу. – Я уже достаю свой любимый темно-голубой лак. Почему-то я уверена, что Крикет не будет возражать.

Я ставлю тюбик на пол рядом с Крикетом, который по-прежнему сидит, прислонившись к моей кровати. Он выпрямляет спину.

– Будет больно? – спрашивает он.

– Ужасно! – Я трясу пузырек. – Но постарайся кричать как можно тише, я не хочу, чтобы Натан вернулся.

Крикет с улыбкой наблюдает, как я тянусь к тетради по химии.

– Положи это на колени, мне нужна твердая поверхность. А теперь положи сюда руки. – Мы так близко друг к другу, гораздо ближе, чем когда работали над платьем. – Сейчас я возьму твою левую руку.

Крикет судорожно сглатывает:

– Ладно.

И он протягивает мне ладонь. Сегодня на тыльной стороне руки у него нарисована звезда. Я гадаю, что это может значить, одновременно приподнимая его пальцы. Его рука дергается.

– Ты должен быть неподвижен, – с улыбкой говорю я.

Контакт!

Под светом луны я крашу ногти парня в темно-синий цвет. И пока я сосредоточена на работе, наши руки расслабляются. Мы молчим. Моя кожа и его кожа. Мою руку отделяет от его коленей лишь тоненькая книжечка. Я все время ощущаю на себе взгляд парня – не на руках, а на лице, – и он обжигает, точно африканское солнце.

Закончив работу, я поднимаю глаза. Крикет отвечает прямым взглядом. Луна медленно движется по небосводу. Ее свет падает на его ресницы, и я вдруг понимаю, что сижу одна в темноте с парнем, который однажды уже разбил мне сердце. Который поцеловал бы меня, если бы не мой бойфренд. Которого бы поцеловала и я, если бы не мой бойфренд.

Которого я все равно хочу поцеловать.

Я закусываю нижнюю губу. Крикет смотрит на меня, не в силах оторваться. Я наклоняюсь вперед, оказываясь в его тени. Воздух между накаляется до предела. Это почти физическая боль. Парень смотрит вниз, на мою рубашку. Мы так близко, что ему все видно.

Я открываю губы.

А потом Крикет вскакивает.

– Я хочу, – хрипло говорит он. – Ты знаешь, я хочу.

Он поправляет доску и быстро запрыгивает наверх. Крикет Белл уходит, не оглядываясь, и потому не видит слез, текущих по моим щекам. Единственное, что от него остается, – это мазки голубого лака на оконной раме.

– Лоооо-лаааа. Прекрасная Лола. – Глаза у Франко красные и слегка выпученные. Как обычно.

Я копаюсь в кассовых ящичках, выкидывая на пол негодные ручки и запылившиеся инструкции.

– Ты не видел картриджи для билетов?

– Нет, а ты видела сегодня попкорн? Он такой аэродинамически правильный. Я был просто обязан его попробовать. У меня на зубах не осталось зернышек?

– Зернышек нет, – обрываю я парня.

– Мне кажется, у меня в зубах застряли зернышки. Вот тут, между передними. – Франко стоит, омерзительно исследуя языком собственный рот, как будто пытаясь поцеловать самого себя взасос. – Девчонки вечером такие красотки.

– Конечно! Девчонки…

– Я хочу сказать, я бы не стал никого снимать, но если бы это случилось, я бы сказал: вот красивая девчонка.