Стефани Перкинс - Лола и любовь со вкусом вишни

Макс приподнимает одну бровь:

– Тебе нравилась моя машина?

– Я ее любила.

– А знаешь. – Макс прижимает меня к машине. Метал холодит мне спину. – Грузовики весьма хороши для некоторых вещей.

– Некоторых вещей?

– Некоторых вещей.

Ладно. Может, вся эта история с грузовиком не такая уж большая ошибка. Мои пальцы зарываются в осветленные бело-желтые волосы моего бойфренда, и наши губы сливаются в страстном поцелуе, как вдруг грубый мужской голос рявкает прямо на ухо:

– Есть мелочь, мужик?

Мы отрываемся друг от друга и обнаруживаем рядом парня в грязной, залатанной вельветовой куртке. Он смотрит на нас в упор.

– Извините, – говорю я.

– Не стоит извиняться. – Бродяга подмигивает мне из-под свисающих на глаза дредов. – Я всего лишь до чертей голоден.

– Задница! – кричит Макс ему вслед.

Сан-Франциско буквально наводнен бездомными. Я не могу пройти от дома до школы, чтобы не наткнуться на дюжину бомжей. При виде них я чувствую себя неловко, поскольку они напоминают мне о моем происхождении. Хотя обычно я их игнорирую. Смотрю в другую сторону. И все же… Это очень напрягает.

Но на Хай-стрит бомжи ведут себя как пассивно-агрессивные ублюдки.

Я не люблю здесь бывать, но некоторые друзья Макса работают в дорогих бутиках винтажной одежды, магазинах париков, в книжных и лавках с бурито. Несмотря на психоделическое граффити и витрины из богемского стекла, Хайстрит – в шестидесятых своеобразная мекка свободной любви, – несомненно, гораздо грязнее и неприятнее других улиц города.

– Эй, забудь этого парня! – улыбается Макс.

Он понимает, что мне необходимо отвлечься, и ведет в то место, где у нас было первое свидание. А потом мы заглядываем в магазин париков, чтобы примерить несколько. Глядя на меня в дурацком взъерошенном фиолетовом чуде, Макс прыскает от смеха. Мне нравится его смех. Макса не так-то просто рассмешить, и каждый раз, когда у меня получается, я очень радуюсь. Он даже разрешает мне примерить один из своих париков – в стиле блондинки Мерилин.

– Вот подожди, тебя еще увидят Джонни с Крейгом, – ухмыляюсь я, имея в виду членов его команды.

– Скажу, решил отрастить волосы, – смеется Макс.

– Рогаин [22] Медицинский препарат, стимулятор роста волос. работает, – говорю я голосом Макса.

– Очередная стариковская шуточка? – Макс с улыбкой возвращает мне бледно-розовый парик. – Нам пора идти. Я обещал Джонни встретиться с ним в три тридцать.

Я прячу волосы под парик:

– Вы что, недостаточно общаетесь дома?

– Не так уж часто ты с ним видишься, – парирует Макс.

Джонни Окампо – барабанщик «Амфетамина» и сосед Макса по квартире – работает в «Амебе Рекордс». И это единственное место, которое мне нравится в этом районе. «Амеба» – огромное бетонное хранилище редких виниловых пластинок, постеров и разноцветных CD-дисков, расставленных на полках по жанрам. О музыке всегда можно что-то сказать, если практически держишь ее в руках.

– Я просто тебя поддразниваю. Кроме того, – добавляю я, – ты совершенно не общаешься с Линдси.

– Брось, Ло. Между мной и этой маленькой пронырой целая пропасть. Я предпочитаю проводить время с тобой. – Макс берет меня за руку. – Вдвоем.

В «Амебу» мы заходим молча. Джонни, плотный мускулистый филиппинец, на своем обычном месте за информационной стойкой. У этой стойки такой вид, словно парни, стоящие за ней, обладают тайными познаниями, и не только в том, что касается хорошего музыкального вкуса, но и во всем остальном. Джонни обслуживает клиента, поэтому они с Максом обмениваются лишь легкими кивками. Я приветствую Джонни взмахом руки и растворяюсь среди товаров.

Я слушаю в основном рок, но стараюсь знакомиться и с другой музыкой, ведь никогда не знаешь, где обнаружишь что-нибудь стоящее. Хип-хоп, классика, рэгги, панк, опера, электроника… Ничто сегодня не привлекает моего внимания, и я опять отправляюсь исследовать полки с записями рока. Где-то между Р и О крошечные волоски на моей шее вдруг встают дыбом. Я поднимаю глаза.

И вижу его.

Прямо в центре зала стоит Крикет Белл, и, похоже, он что-то ищет. Или кого-то. А потом наши взгляды пересекаются, и его глаза зажигаются, словно звезды. Он улыбается – не только губами, но даже уголками глаз – так тепло и радостно.

Но я уже догадываюсь, что сейчас произойдет.

У меня потеют ладони. Не говори ничего. О, господи, пожалуйста, молчи. Но предательский голос в голове молит совсем о другом: «Скажи это. Скажи».