Юлия Резник - Мой папа — супергерой

— Алло, — раздался хриплый, немного раздраженный голос, когда он уже почти потерял надежду.

— Меня зовут Матвей Веселый. Меня просили позвонить по этому номеру. С кем я говорю?

— Что с Оксаной? Где она?

— Оксана задержана по подозрению в распространении наркотиков. Я могу узнать, с кем говорю?

— Будь на связи, — игнорируя его вопрос, рыкнул голос и отбил вызов.

Будь на связи?! Мать его! Матвей обхватил голову и посмотрел на друга:

— Расскажи еще раз, что сказал Соболев.

Медведь тяжело выдохнул и начал свой рассказ.

Оказалось, что это дело находилось в разработке спецслужб не один год. Не конкретно торговля наркотой в гимназии. Гимназия — лишь вершина айсберга, а под водой — сложная схема поставок. И целая розничная сеть, в которой та — лишь не самый большой пункт продажи. Ну, это, допустим, они и сами выяснили. А вот чего не знали, так это того, насколько масштабной была проводимая спецоперация. И больше всего бесило, что Матвею приходилось оглядываться на этот сраный масштаб. А значит, он не мог без согласования сделать ни одного лишнего телодвижения. Он был связан по рукам и ногам. Все, что ему оставалось — ждать звонка с того самого номера. И он ждал… Ждал, потому что больше… просто не знал, что делать. Ориентиров не было. Он сам себя их лишил. Время шло, но ему никто не перезванивал. Вместо этого в отделе началась какая-то суета. Кто-то приезжал, уезжал, носился туда-сюда через дежурку.

— Что-то началось… — напрягся Матвей.

— Или продолжилось.

Через какое-то время они уже даже как-то привыкли к этому мельтешению. Поэтому, когда дверь снова открылась, Киса и Медведь даже не обернулись. А Матвей почему-то вскинулся. Поднял взгляд. Через небольшой холл от двери пружинистой походкой шел мужчина. Невысокий, в обычных джинсах и консервативной футболке-поло. Ничего особенно. Впрочем, в нем цепляло другое. Аура исходящей от него самости. Никак иначе Матвей это назвать не мог.

Из всех присутствующих взгляд мужчины остановился на нем. И Матвей каким-то шестым чувством понял, кто это… перед ним.

Устремленные на него глаза чуть прищурились. Желваки на квадратной, поросшей частой щетиной челюсти прокатились под кожей. Матвей встал, с достоинством выдержав взгляд незнакомца.

— Ты вел ее? — только и спросил мужчина.

Мат мог попытаться объяснить. Сказать, что ничего такого не планировал, когда все начиналось. Но это прозвучало бы совсем по-детски и несерьезно. Поэтому он лишь кивнул. Мужчина хмыкнул и бросил:

— Ну и дурак.

Это было все, что он сказал ему, прежде чем уйти. Матвей двинулся было следом, но на его пути возникло препятствие. Резким жестом стряхнув руку толстого полицейского, Мат хотел его вырубить, но вскочивший Медведь не дал:

— Остынь! Какого черта ты творишь? Никто из них не виноват, что ты обосрался! Мы обосрались…

Веселый тряхнул головой, приходя в себя. Нехотя разжал кулаки. Устало растер лицо и вернулся на ставший родным стул у стены.

— Это Бедин?

— Угу.

Матвей выругался. Вот, кому на самом деле принадлежал Лексус. Они это выяснили, когда стали копать чуть глубже. Но почему-то им и в голову не пришло, что бывшим Оксаны мог быть мужчина, на столько лет старше её. И тогда Медведь высказал догадку о том, что им мог быть прокурорский водитель. На этой гипотезе они и остановились. А зря… Нужно было докопаться до правды. Хотя… что бы это изменило? Если ни сама Оксана, ни ее бывший не имели никакого отношения к наркоторговле… Что бы, мать его, это изменило? Ревность перехватила горло и каплей яда упала на сердце.

Ладно… Ладно! Он все уладит. Не впервой. Оксана поймет его мотивы, когда остынет. Не может не понять. Ведь… иначе это означает конец. И как тогда жить?

— Эй! Ты куда?

— Никуда. Расслабься. Мне просто нужно позвонить дочке. Она волнуется.

Матвей поднес трубку к уху. Лилька ответила быстро.

— Папочка, ты почему не звонишь так долго? Ты все уладил?

Мат горько усмехнулся и сжал двумя пальцами переносицу. Вот такая вот херня. Его дочь в нем нисколько не сомневается. А он облажался по полной. Как, наверное, еще никогда.

— Я в процессе, малышка.

— Но… все будет хорошо?

— Да. Да, обязательно. Чем ты занимаешься?

— Мы смотрим Аквамена.

— Серьезно? И как?

— Круто. Только Ванька делает вид, что ему не по душе эти сопли, и все время пыхтит.

В трубке послышалось возмущенное «Я не пыхчу!» и Лилькино небрежное «Ну, да, конечно!». Даже удивительно — его мир рушился, а в жизни других людей ничего не менялось.