Ирина Воробей - Куколка

Они не разговаривали минут двадцать. Татьяна ходила вокруг машины, не замечая ничего. Дорога, сосны, небо – все это закружилось в урагане ее эмоций и еще больше дезориентировало. Она наворачивала в обход хэтчбека прямоугольники большими, строгими шагами с таким видом, будто решает одну из семи загадок тысячелетия. Вадим все это время сидел внутри.

Потом он вышел, чтобы опять покурить. Татьяна, забывшись, уткнулась головой прямиком в его грудь. Вадим немедля ее обнял, крепко прижав к себе. Тогда девушка разрыдалась. Она долго плакала, надрываясь, как будто ее сотрясали судороги. Рев приглушался его телом, которое быстро намокло под бурным потоком ее слез. Он не распускал объятий, не давая ей двигаться. Сначала она просто рыдала ему в грудь, опустив руки вдоль боков, а потом тоже начала его обнимать и прижиматься сильнее.

– Я не могу встречаться с тобой, вечно скрываясь от твоего отца. Не хочу, чтобы в самом разгаре свидания ты брала и уходила, боясь спалиться. И тем более… – он тяжело вздохнул, не распуская объятий. – И тем более не выдержу, если через три года, когда отец, наконец, обо всем узнает, ты просто придешь и скажешь мне: «Адьос, амиго! Папа не разрешает, так что прости».

Татьяна продолжала стоять неподвижно, уткнувшись в его теплую грудь. «Три года?! Какие три года?!» – думала она. Она ведь дальше трех дней не заглядывала в будущее, а тут целых три года. Он снова выдержал паузу, затем продолжил рассудительным и спокойным тоном.

– Меня уже бросали после трех лет отношений. Год мы жили вместе. После этого мне многое в жизни пришлось пересмотреть. Я очень долго отходил. И не хочу повторений, – говорил он тихо, слушая, как приглушается ее плач.

– Я же не виновата, что тебя бросили, – подняв голову, в отчаянии ответила Татьяна, поскольку не знала, что еще может сказать.

Лицо Вадима приняло выражение скорби и недопонимания. Объятия его невольно разжались. Руки еще остались на ее локтях, но мысленно он уже полностью от нее отстранился.

– Зачем ты поехала? О чем ты думала, когда трахалась со мной?

Он скользнул острым взглядом по ее лицу. Его вульгарный язык прорезал ей уши. Но заболело сердце.

– Не знаю. Ни о чем, – ответила она, не поднимая головы.

Парень с досадой отвернулся. Она подняла на него заплаканные глаза. Они встретились взглядами. Вадим выглядел немного потерянным. Рот его под нажимом превратился в одну неровную линию. Он нахмурил брови, что-то обдумывая. Отведя глаза в сторону, он застыл на какое-то время, а потом полностью отошел. Снова у него в руке появились сигарета и зажигалка. Вскоре дым долетел до Татьяниных ноздрей. Она невольно вдохнула его глубоко и закашлялась. Только тогда парень взглянул на нее, но быстро перевел взгляд на землю и отошел еще дальше.

– Пойми, через это надо будет рано или поздно пройти. И лучше рано, – голосом молящего проговорил он между затяжками, развернувшись к ней.

– Это ты пойми! Я не могу! Я не могу так с отцом поступить. Он ради меня жертвовал всем! Всем! И любовью своей тоже жертвовал!

– Ну, его ведь никто не заставлял!

– Меня тоже!

Вадим резко двинулся назад, будто невидимая волна прошла сквозь него. Татьяна смотрела растерянно, сжимая губы до боли. Хотелось наказать их за такие слова. Парень думал о чем-то своем, не переставая на нее смотреть. Его взгляд не был злым или обиженным, скорее, разочарованным, но с каждой секундой становился все более хмурым и озадаченным. Татьяна чувствовала, как последний уголек тепла тлеет на дне его глаз. Когда он совсем погас, Вадим на секунду закрыл их и снова уставился в землю, так ничего больше и не сказав.

Паника в Татьяне утихла так же резко, как и возникла. Слезы уже не текли. Дыхание восстановилось. Она осознала, что наговорила лишнего, но вынуть слова из его ушей и запихнуть их обратно в глотку было невозможно. Она вся сникла и присела на корточки, обхватив голову руками.

Остаток времени они провели порознь, игнорируя друг друга, будто жили в параллельных вселенных. Татьяна, скрестив руки на груди, гуляла вдоль дороги, отмеряя сто шагов вперед, разворачивалась и делала сто шагов назад. Вадим то сидел в машине, то выходил покурить. Татьяна не считала, но могла предположить, что он выкурил за это время не меньше половины пачки. Он выглядел статичным издалека. Только частое и быстрое курение выдавало его нервозность. Парень стоял, опершись корпусом на кузов автомобиля сбоку, и смотрел на небо, прибавляя к тянувшимся с севера тучам клубы своего смолистого дыма. Дым долго стоял в безветренном воздухе, плавно расплываясь во все стороны, постепенно становясь невидимым. Не успевал раствориться первый выдох, как в него уже врезался второй, еще более густой и плотный. Иногда он выпускал дым небольшими кольцами, которые уже на расстоянии 20 см превращались в рассеянный туман.