Ирина Воробей - Подсолнух

Первое время Татьяна побаивалась появления отца. Прислушивалась к каждому шороху, ловила любую речь в зоне слышимости и наблюдала за коридором, по которому сновали люди. Она сидела на полке, положив локти на квадратный стол, и озиралась по вагону, боясь наткнуться взглядом на знакомую фигуру, но это были только страхи. Он, скорее всего, не начал и подозревать о побеге. Но каждый раз девушка все равно вздыхала с глубоким облегчением, когда прохожий оказывался другим пассажиром или проводником. Тогда она отворачивалась к окну, за которым мельтешили кроны деревьев. Сплошная зеленая полоса стремилась назад. Поезд нес Татьяну вперед. Оставалось только упиваться свободой.

В вагоне стоял гул, такой, будто вагон переполнен под завязку, но примерно четверть мест пустовали. До этого Татьяна не ездила в плацкарте, потому что отец предпочитал путешествовать с комфортом, но она много слышала шуток и легенд. Личные наблюдения не соответствовали тем россказням. Все оказалось более-менее цивильно и спокойно.

На следующей остановке через пару минут после начала движения поезда на койку рядом с грохотом приземлилась девушка-подросток, бросив рюкзак на пол перед собой. Татьяна вздрогнула от неожиданности. Она думала, что до самой Москвы будет ехать одна в купе.

Девчонка встряхнула неаккуратно подстриженными сине-зелеными волосами и издала бурлящий звук наподобие того, каким извозчики пару столетий назад останавливали лошадей. На правом широком плече красовалось корявое солнышко, словно его старательно рисовал маленький ребенок, а не профессиональный тату-мастер. Она имела пухлые руки, широкие бедра и большую для ее возраста грудь, откровенно выпирающую из-под тонкой майки с логотипом малоизвестной Татьяне музыкальной группы. Подошвами красных кроссовок, в которых она без стеснения легла на койку, девчонка уперлась в матрас.

– Фу, чуть не опоздала, – пояснила, будто попутчица ждала разъяснений, и замахала телефоном в лицо как веером.

В отличие от коммуникабельного отца, Татьяна не умела заводить непринужденные транспортные беседы, равно как и поддерживать их. Повезло, что для собеседницы это не было проблемой.

– Опоздала бы, пришлось бы билеты перекупать, а у папы деньги закончились. Так бы я у него и осталась, – рассказывала девчонка, смеясь в потолок, то есть в дно верхней койки. – Мать бы тогда нас обоих убила. Она меня и так не пощадит. Наверное, поэтому я и не хотела возвращаться.

Татьяна с сочувствием на нее посмотрела.

– Да мне не в первой, переживу, – попутчица села, сложив руки на столе.

Телефон она сунула в передний карман бридж и закрыла его на молнию. Татьяна проследила за ним взглядом и, вернувшись к лицу, поинтересовалась:

– А почему ты не можешь остаться с отцом?

Соседка сдвинула линию губ вверх и в сторону.

– У папы денег нет и постоянной работы, чтобы меня содержать, – глаза убежали к окну, за которым вид совершенно не изменился.

Сосны, березы, ели и разные кустарники продолжали сливаться в изгородь на обочине дороги. Казалось, сейчас в мире существовал только локомотив и рассеченные им две половины леса.

– А я, наоборот, от отца сбежала, – вздохнула Татьяна, опустив взгляд на стол.

– Твои тоже в разводе?

Девчонка впилась в нее глазами. Татьяна не смогла определить, что за взгляд это был: сочувствующий, жалеющий или злорадный, а, может быть, включающий в себя все и сразу. Было заметно, что ей развал семьи дался непросто.

– Нет. Мама умерла давно, – откровенно ответила Татьяна без особенного драматизма.

– Оу, жесть какая, – отреагировала собеседница.

Как обычно бывало, после ответа на вопрос о матери наступила неловкая пауза в разговоре. Люди не знали, как реагировать и что говорить, хотя для Татьяны это не было трагедией. Все вокруг просто считали, что так должно быть. Чувствуя неприятную неловкость, она решила сама нарушить это молчание.

– Как тебя зовут?

– Лада, – сразу ответила попутчица и улыбнулась.

На зубах засверкали металлические брекеты. Татьяна вспомнила, как сама носила такие до четырнадцати лет. Эта девчонка выглядела старше. Наверное, люди со стороны не заметили бы особую разницу в возрасте между ней и Татьяной, года в три-четыре.

– Необычное имя, – исключительно для поддержания разговора заметила девушка.

– Дурацкое. Особенно с моей фамилией: Калинина, – девчонка усмехнулась, склонив голову на бок. – Ну, ты догадалась, как меня обзывают в школе.