Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

Та улочка, в которую свернул старик, была пустынна, но от нее отходили несколько переулков, и в одном из них она увидела его — старик входил в подъезд небольшого двухэтажного дома, построенного, наверно, в самом начале века.

Вблизи дом казался мрачным. Темные стены, стершиеся ступени крыльца, узкие окна за глухими шторами, из-за которых в сумрак переулка тревожно пробивается свет. Дверь подъезда заперта. Но она обязательно должна увидеть старика прямо сейчас!

…Тяжелая дверь открывается медленно и совершенно беззвучно, как во сне. За ней стоит узкоглазый мальчик лет пятнадцати в восточном костюме. Почтительно поклонившись, он пропускает Жаклин. Она поднимается по лестнице, в душном воздухе стоит тяжелый одуряющий запах каких-то благовоний, от которого у нее начинает кружиться голова.

Мальчик бесшумно следует за ней. Наконец подъем окончен, они стоят в полутемном холле второго этажа. Из холла ведут несколько дверей. Жаклин подходит к первой, и мальчик распахивает ее перед ней. Полутемная круглая комната с золотыми драконами на синих стенах. Шкуры каких-то животных на полу, сосуды с благовониями, расставленные вдоль стен. И — никого.

Жаклин почти отталкивает замершего у двери мальчика и открывает следующую дверь. Опять восточное убранство, фаянсовые пиалы, расставленные прямо на роскошном ковре, и снова — никого. Запах благовоний усиливается, вместе с ним усиливается головокружение, Жаклин чувствует, что может потерять сознание, но она должна увидеть старика! И она резко распахивает следующую дверь.

Комната украшена китайскими фонариками и перегорожена большой ширмой, за которой мелькают чьи-то тени. Мальчик пытается удержать ее, но она отшвыривает его в сторону, и в этот момент из-за ширмы появляется старик. Он все в том же зеленоватом плаще, он протягивает к ней руки… И в этот момент сладкая тошнота подступает к самому горлу, мешая дышать, все кружится и плывет перед глазами, и Жаклин, осознавая, что никакая сила уже не может удержать ее, медленно, как в кино, опускается на мягкий ковер.

…Сквозь тяжелую липкую завесу забытья до нее доносились чьи-то голоса, какие-то девушки склонялись над ней, растирая ее виски остро-пахнушими мазями, а старик жестами отдавал им какие-то приказания… А потом девушки и старик начали стремительно отдаляться от нее, пока не стали совсем крошечными и, наконец, исчезли.

Через некоторое время она очнулась, и мальчик, стоявший рядом с ней на коленях, улыбнулся ей. Ее лицо было влажным, и на ковре стоял узкий кувшин с водой.

— Где старик? — спросила она, и это были первые слова, которые она произнесла в этом странном доме.

— Здесь никого нет, мэм, — ответил мальчик на ломаном английском. — Я рад, что вам уже лучше. Я так испугался.

Жаклин осторожно села. Голова еще кружилась, но воздух в комнате был прохладным и запах благовоний стал значительно слабее — дверь в холл была открыта, и там работал мощный вентилятор. Она глубоко вдохнула и поднялась на ноги.

Дальше в течение часа Жаклин профессионально обследовала сначала второй, а потом и первый этаж странного дома. Первый этаж был оборудован по-европейски, хотя и сильно запущен. В доме действительно никого не было. И никаких следов старика.

— Кто здесь живет? — спросила она неотступно следовавшего за ней, но и не мешавшего ее обыску мальчика.

— Не знаю, мэм, — ответил он.

Она взглянула прямо в его узкие глаза:

— Но как сюда попал ты?

— Я здесь работаю.

— И в чем заключается твоя работа?

— Я еще не знаю, мэм. Я здесь только второй день.

— Кто тебя нанял?

— Простите, мэм, я не знаю имени этого человека.

— А свое-то имя ты знаешь?

— Да, мэм. Меня зовут Хуан.

Жаклин смотрела на мальчика и не могла понять, говорит он правду или лжет. Конечно, она могла узнать это, приложив некоторые усилия, но голова опять начинала предательски кружиться… Кроме того, она внезапно почувствовала, что ей, пожалуй, все равно. Что она делает в этом доме? Даже если старик и был здесь, то какое ей, в сущности, до него дело?

И, кивнув мальчику, она пошла к выходу. Дверь на этот раз оказалась незапертой. Она быстро вышла на ярко освещенную набережную, по которой в поисках достопримечательностей прогуливались беззаботные туристы. Их лица показались ей тупыми и отвратительными.

Жаклин сидит в уютном мягком кресле, расслабившись и закинув ногу на ногу. Ее совершенно не смущает обстановка, которую можно назвать вполне официальной, ибо перед ней сидят две самые значительные фигуры Центра — генеральный директор полковник Николсон и его негласный заместитель и консультант Вендерс, о звании которого она может лишь догадываться. Вендерс расположился так же непринужденно, как и она, и по-свойски улыбается ей. Николсон, как всегда, холоден и чопорен.