Татьяна Алюшина: Счастье любит тишину

Юрий остолбенел, он не понимал, что происходит, и не знал, что сказать и как реагировать.

А Варвара подошла к нему почти вплотную, развернулась так, чтобы ему лучше было видно младенца, и произнесла с улыбкой:

– Это Анечка, наша доченька, – и посмотрела на мужа, сияя глазами, – Анна Юрьевна Костромина. Познакомься. Я назвала ее по святцам.

Костромин находился в полной прострации и никак не мог собраться с мыслями.

Какая такая дочка?! Откуда?!

Он до такой степени внезапно ослаб, что пришлось даже как-то, не отдавая себе отчета, привалиться к стене спиной, чтобы позорно не грохнуться на пол.

– Как?.. Откуда? – пробормотал он.

– Я родила ее пятнадцать дней назад, – рассмеявшись, объяснила Варя и посмотрела с великой материнской любовью на ребенка. – У нас сегодня такой вот юбилей.

– Но… когда?.. – никак не мог прийти в себя от потрясения Костромин. – Как? – повторил он непродуктивный вопрос.

– А? – поняла Варвара, о чем он спрашивает, и рассмеялась звонко, рассыпая вокруг огоньки своих глаз и сияние ямочек на щеках. – Мы с тобой ее сделали, когда ты приезжал за вещами и не стал есть окрошку.

– Я ел, Варя, ел! – клятвенно заверил Костромин, даже руку на сердце положил, продолжая пребывать в некой эмоциональной прострации. – Всю ее съел в тот же вечер, правда, в три захода, но съел. Даже дышать не мог!

– Ну вот, пока ты ел, – смеялась Варюха, – Анечка в это время как раз и зачиналась у меня в животе.

– Господи, Боже! – вздохнул совершенно растерявшийся Костромин, глядя то на жену, то на малютку ошарашенным взглядом.

– Юра! – снова рассмеялась Варя. – Ты лучше присядь.

– Да, – согласился он. – Лучше мне присесть, это точно.

И с особой осторожностью обойдя по дуге стоявшую перед ним Варю, он подошел к столу и опустился на стул.

– Возьмешь ее? – предложила Варвара, подойдя поближе к мужу.

– Да ты что! – испугался Костромин и поднял руки вверх, жестом полной капитуляции. – Она такая маленькая, я ей что-нибудь могу сломать или повредить.

– Ничего ты ей не сломаешь, не бойся! – твердо заявила Варюха, шагнула еще ближе и уже перекладывала ему на руки ребенка.

– Варя… – просипел испуганно Костромин.

– Ничего, – деловито кивнула она. – Привыкай, – и показала, как правильно держать. – Вот так, когда берешь, поддерживай головку. Ну вот, – устроила она у него на руке дочь, сделала шаг назад и произнесла удовлетворенно: – У тебя прекрасно получается.

Но он уже не слышал ее слов… Костромин смотрел на малютку, и что-то странное происходило с ним. Девочка крутила кулачками, что-то выделывая пальчиками, и хмурила бровки, которых не было, вдруг зевнула розовым маленьким ротиком и посмотрела на отца голубыми глазенками…

А у него сердце задохнулось! И в голову стукнуло как молотком, и окатило горячей волной – вот теперь, именно теперь он вдруг осознал, что держит на руках свою дочь! Его ребенка!

Его! Родная! Дочь! Вот она!

– Варя, – просипел придушенно Костромин обеспокоенным голосом. – Почему она такая маленькая?

– Она не маленькая, – уверила его Варвара. – В ней три пятьсот, для девочки это очень хороший вес. Правда, ростом не очень вышла, всего сорок восемь сантиметров.

– Вот-вот, – проворчал он испуганно и, оторвавшись от лицезрения ребенка, строго спросил: – А сколько должно быть?

– Да столько и должно быть! – рассмеялась Варюха. – Около пятидесяти сантиметров.

– А у нас всего сорок восемь! – с самым озадаченным видом произнес Юрий и снова посмотрел на младенца. – Варя, у нее такие маленькие, маленькие пальчики. Совсем маленькие. Это нормально?

– Это нормально, Юр, – уже хохотала над ним Варвара. – Ей всего пятнадцать дней. Она просто еще совсем младенец.

– Совсем, – вздохнув, повторил он и, вдруг вспомнив что-то, спросил: – Но ты же сказала, что мы не сможем больше быть вдвоем? И что уже ничего нельзя вернуть и все такое.

– Юр, – перестала смеяться Варвара, – вообще-то я имела в виду то, что ты очень сильно изменился, и я изменилась за это время, и обстоятельства изменились. Мы никогда уже не будем прежними. И у нас Анечка, а это совсем другая жизнь. И уж точно теперь мы не вдвоем. – И спросила осторожно: – А ты что подумал?

– Я подумал, что у тебя другой мужчина, а со мной ты больше жить не можешь. И не хочешь, – вздохнул Костромин и объяснил: – Ты чуть не плакала от печали.

– Вообще-то не чуть, а я таки плакала, – уточнила она и разъяснила: – От радости.

– Вот так, – произнес Костромин непонятно к чему, покивал неосознанно и спросил: – От какой радости?