Ава Рид - Тишина моих слов

Рядом с входной дверью виднеется грязная табличка «Добро пожаловать к Элерсам!». Дверь не заперта, возможно, в дом кто-то пытался вломиться. Кто ж знает. Я толкаю ее, она заедает. Повсюду мусор и грязь. Дом пуст, и все же на каждом шагу меня встречают воспоминания.

Пахнет копотью и пылью, каким-то другим миром. Через маленькую прихожую мы входим в пустую гостиную, где потолок сохранился лишь наполовину. Нам нужно наверх.

Я отпускаю руку Леви, иду к лестнице, переставляю одну ногу за другой, пока не дотягиваюсь до перил. Ступеньки поскрипывают, я боюсь, что они не выдержат меня, и все же следую по ним наверх. Налево, мне нужно налево. Я чуть не задыхаюсь. Там больше ничего нет. Не осталось ничего, кроме пепла и грязи. Комнаты нет, а она занимала половину этажа.

– Мы сейчас уходим. Ведите себя хорошо и не делайте глупостей, слышите? – Папа целует в лоб сперва Иззи, а затем меня. Мы уже лежим в постели, мы собирались устроить видеовечер.

– Что такого безумного мы можем натворить в пижамах? – пытается острить Иззи, почесывая за ухом согласно мяукающего Мо.

– Фильм заканчивается в десять, и мы – сразу домой.

– Нам уже не восемь лет, мамочка, – раздраженно говорю я.

– Мы знаем, – подмигивает мне папа, перед тем как выйти из комнаты и закрыть дверь.

– Ну и что мы будем смотреть? Ханна, что ты делаешь?

Соскочив с кровати, я в эту минуту зажигаю свечу на столике между телевизором и кроватью Иззи, потому что у нее фантастический аромат, и я ее очень люблю.

– Мама же сказала, чтобы ты не трогала ее, когда их нет дома.

Я лишь раздраженно закатываю глаза и, задернув занавески за телевизором, сдвигаю свечу немного назад. Затем зажигаю еще несколько чайных свечек, чтобы выключить свет.

– Да что может случиться, Иззи? – весело говорю я, снова заползая в постель.

Мы посмотрели фильм и заснули. Я заснула. Спросила у Иззи, что может случиться. Идиотка. Это все моя вина, а она меня предостерегала.

Воспоминание заставляет меня вздрогнуть, все вытесненное выходит на поверхность, и уму непостижимо, что я была так глупа. Иззи, что же я наделала?

Не удержавшись, я падаю.

И кричу. Крик этот громче и больнее, чем что бы то ни было прежде. Он пробирает меня до костей, сотрясает меня, заставляет дрожать и трепетать. Он раскачивает стены во мне, и слезы, что текут по щекам обильнее и быстрее, чем когда-либо, превращаются в поток. Тот, который увлекает за собой все камни и сносит стены до самого основания, разрушает их. Они освобождают меня – слезы и крик. Они вскрывают рану и пустоту, глубже которых не бывает.

А когда крик стихает, я ощущаю порезы на коленях от удара об пол и обнимающие меня руки Леви, чувствую себя бесконечно опустошенной и без сил. Я сникаю.

– Прости, – хрипло шепчет Леви. – Прости.

Прости, Иззи!

Прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости!

Я держу Ханну, а сам в жутком напряжении. Она кричала, она рухнула без сил… я слышал ее голос. Это были слова. Только шепотом, но, клянусь, она шептала.

Я просто крепко держу ее, сидя с ней на полу на коленях, в грязи, посреди всего того, что когда-то было ее домом, и мне стоит больших усилий взять себя в руки и не поддаваться эмоциям. Она так плачет, так дрожит, для нее все это чересчур.

– Ш-ш-ш, – как-то выдавливаю я из себя, продолжая крепко держать Ханну.

Мы останемся сидеть где сидим, и я буду изворачиваться, говоря что-то вроде: все хорошо, все в порядке, нам нужно встать . Хорошего сейчас довольно мало, и все мы знаем, что слова «все в порядке» – это не что иное, как большая ложь. Заполнитель пустот для чувств, которых нам все равно не описать, и мы даже не пытаемся. Я встану, лишь когда этого захочет Ханна. Когда она будет готова. Черт, если она всю ночь будет тут сидеть и плакать, то и я буду всю ночь сидеть с ней и держать ее.

Наконец на улице темнеет. Наконец слезы у Ханны иссякают и она больше не дрожит. Она тяжело обмякла в моих руках. Я осторожно отвожу с ее лица волосы. Она заснула. Неудивительно после всего, что на нее сейчас обрушилось.

Не выпуская Ханну из рук, я встаю и тихо чертыхаюсь, потому что левая нога затекла. Приходится немного переждать, прежде чем получится поднять Ханну и снести вниз. Руки ее болтаются, голова откинута назад. К сожалению, большего комфорта мне сейчас ей не предоставить.