Ава Рид - Тишина моих слов

Мне как-то удается открыть дверцу и опустить Ханну на сиденье. Бережно пристегнув ремень безопасности, я укладываю ей голову поудобнее. Захлопываю дверцу, сажусь на водительское сиденье и, бросив на нее последний взгляд, включаю двигатель.

Только на автобане я нахожу в себе силы выдохнуть. Потерев лоб, снова надеваю бейсболку как следует и думаю о том, что сейчас произошло. Не может быть, чтобы мне померещилось.

Я слышал ее голос. Не только крик. Она говорила.

Когда мы добираемся до «Святой Анны», уже темно. Припарковав машину, я выхожу и заношу Ханну в здание школы. Бен ждет нас. Он прислонился к стене и выглядит усталым. Кто знает, как долго он тут стоит. Лишь на секунду он меняется в лице, когда видит на моих руках Ханну без сознания.

– С ней все хорошо?

Я киваю:

– Только всего было…

– …слишком много, – заканчивает мою фразу Бен, становясь передо мной. Он выжидает.

– Меня скоро здесь не будет, Бен, – первым делом говорю я, и это глупо.

– И как это связано с Ханной?

– Сам прекрасно знаешь!

– Нет, не знаю. И ты тоже. Не создавай себе проблем там, где их нет, Леви. Ты уйдешь отсюда, но не из этого мира. Груз, который мы влачим, никогда не исчезает полностью, разве что становится легче. У тебя это так, и, если нам повезет, когда-нибудь так же будет и у Ханны. Шаг за шагом и день за днем.

– Что ты хочешь сказать, Бен? Колись уже!

– Я хочу сказать, что, если эта девочка что-то для тебя значит, а я полагаю, что это так, то ты уж теперь, будь добр, не сдавайся.

– Тоже мне умник, – шепчу я, а в горле ком застрял.

– Знаю, – улыбается Бен. – Давай отнесем Ханну в ее комнату и ты отдашь мне ключи от машины. Надеюсь, машина еще жива?

Бен доверяет мне, но в ответ на этот вопрос я не могу сдержать усмешки.

А затем рассказываю ему все по порядку.

– Думаю, остаться с ней мне нельзя.

– Ты умный парень. Это мне всегда в тебе нравилось.

К счастью, Бен знает номер комнаты Ханны, мы останавливаемся у ее двери, Бен стучит, и я слышу, как Лина ругается, кому от них, черт побери, в это время что-то понадобилось. Сара открывает дверь, и глаза у нее расширяются, когда она видит сначала Бена, а затем Ханну и меня.

– С ней все хорошо? Что случилось?

Она уже в пижаме в пеструю крапинку.

– У Ханны был тяжелый день, но с ней все хорошо. Завтра ей, вероятно, понадобятся ваша помощь и ваше общество, – опять слишком загадочно говорит Бен, пока я протискиваюсь в дверь.

– Где комната Ханны?

– Что, к чертям… – увидев Ханну, Лина осекается и показывает на комнату слева. Они с Сарой идут следом за мной, освобождают кровать, сгружая коробки на пол, чтобы я мог положить Ханну. Меня пугает Мо, примчавшийся в комнату и запрыгнувший на кровать. Он обнюхивает Ханну и, лизнув ее в нос, сворачивается клубком рядом с ней.

Тихо выйдя из комнаты, мы закрываем дверь.

– Может мне кто-нибудь сказать, что здесь происходит? – Лина упрямо вздергивает подбородок, а мы с Сарой переглядываемся.

– Леви, надеюсь, я могу на тебя положиться, – только и говорит Бен, перед тем как пожелать нам доброй ночи и уйти. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду.

– Наверное, Ханна сама должна тебе все объяснить.

– Вряд ли у нее это получится.

– Лина, я думаю, Леви…

Но Сару тут же прерывают.

– Я тоже думаю, что Леви мог бы сейчас что-нибудь сказать.

– Ханне очень плохо, потому что умерла ее сестра-близнец, так устроит? – в ярости шиплю я.

– Был пожар? – в меру своих возможностей осторожно спрашивает Лина.

– Откуда ты знаешь?

– Видела у нее рубцы. Я же не дура.

Я только киваю.

– Это она сама должна вам рассказать. Я не могу. Спокойной ночи.

Глаза открываются с трудом, они словно опухли. В горле пересохло, и болит рука. Я, прищурившись, кошусь вниз. На руке разлегся Мо, очевидно, поэтому она и болит. Осторожно вытягиваю из-под него руку, что ничуть его не тревожит, и усаживаюсь в постели. Как я здесь очутилась? Последнее, что помню, это как Леви подхватывает и держит меня.

Последнее – это Иззи и фраза, которая постоянно крутится у меня в мыслях.

Прости меня.

Из головы не идет вид нашего дома, нашей с Иззи комнаты. От нее ничего не осталось.

Я кричала и ощущала, как что-то во мне меняется. Думаю, я говорила, и слова слышались такими же чужими, как и мой голос.

Я хочу что-нибудь сказать, открывая рот, пробую, но оттуда не выходит ни звука. Возможно, мне это только приснилось. Возможно, на самом деле я не кричала и ничего не говорила.