Светлана Полякова - И улыбнется счастье…

— Значит, возьмут… Приходи-ка послезавтра, к десяти утра. Я отведу тебя к нашей Анне Викторовне…

Новая школа Мите категорически не понравилась.

Он слушал, как классная руководительница перечисляет его заслуги, рассказывает о нем, и смотрел на лица своих будущих одноклассников. Они казались ему скучными. «Элита», — усмехнулся он про себя, глядя на эти гладкие, высокомерные лица. Он заскучал по Артему, оставшемуся в Лос-Анджелесе. По Биллу с его натруженными руками и веселым искренним смехом.

Наконец учительница закончила, и Митя облегченно вздохнул. Прозвенел звонок, и учительница, окончив речь, предоставила Митю самому себе. Он увидел свободное место в среднем ряду и направился туда.

— Можно? — поинтересовался у хозяйки парты, девочки с длинным лицом и насмешливым взглядом.

Она кивнула. Он сел с ней рядом и сказал:

— Трудно быть чужаком, приехавшим черт знает откуда…

Он сказал это просто так, лишь бы завязался разговор. Она вскинула на него глаза и неожиданно улыбнулась.

— Да, — подтвердила она. — Трудно. Только в отличие от тебя я приехала сюда не из Штатов. Я из глуши.

Слышал? «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Я оттуда. Кстати, меня Аленой зовут.

— Митя, — представился он в ответ.

— Знаем, слышали, не глухие… — протянула она. — Вы, сэр, только что были представлены нашей Благочестивой Мартой. А я пока хорошо слышу.

— Благочестивая Марта? — переспросил Митя.

— Угу. Именно… Ее зовут Марта Валериановна. Потому она и снискала себе данное прозвище.

Они тихо болтали весь урок, а когда началась перемена, Митя уже не чувствовал себя одиноким. Алена ему понравилась: в конце концов, как он понял из ее рассказа о себе, она тоже была тут чужаком. Чужаком, приехавшим черт знает откуда…

Когда он стоял у окна, разглядывая школьный двор к нему подошел невысокий, коренастый мальчик и тих сказал:

— Зря ты с этой гюрзой сел рядом.

Митя резко обернулся.

— Это почему? — спросил он, с трудом сдерживая бешенство.

— Потому что она стерва и стукачка, — хмыкнул мальчишка и пошел прочь — от греха подальше.

— Я ее не могу взять, — сказала Анна. — Леня, милый, не смотри на меня так! Девочка может стать джазовой певицей, и какого черта мне портить ее? Сам подумай.

— Я думаю, — мрачно сказал Леня. — Девочка талантлива. У меня нет джазового вокала, а ей надо поставить голос.

— Джазовый, — кивнула Анна. — Не классический. Как мне с ней работать? Не спорю, у нее чудесное меццо-сопрано, но эта хрипотца…

Ты ведь понимаешь, что первым делом я должна буду от нее избавиться?

— Понимаю, — кивнул Леня.

— Тогда что ты мне предлагаешь? Ты сам меня потом убьешь. И прав ведь будешь. Потому что вместо звезды мы получим среднюю оперную певицу. Мы сломаем ее судьбу, Леня!

— Она и так сломана. Девчонка ночами работает, чтобы прокормить себя и сестру-инвалидку! Она собирается идти в ПТУ, потому что там хотя бы стипендия! Мы для нее — спасение, Аня! Неужели ты этого не понимаешь?

Анна молчала.

— Дай сигарету, — попросила она.

— Ты же бросила!

— Бросила, — вздохнув, согласилась она. — Но начать-то легче, чем бросить. Давай, рассказывай про эту девочку все подробно.

— Подробности я и сам не знаю, — развел он руками. — Только то, что она сама мне рассказала. Отец у нее еще тот гад. Педофил. Девчонка пострадала от него. А ее старшая сестренка пыталась вступиться и получила. Сначала Виолетта вообще думала, что он Любу убил. Когда поняла, что сестренка жива, обрадовалась. А сестренка с того дня не может ходить и говорить. Сидит целыми днями и смотрит в одну точку. Главное — у этой скотины девчонки-то получились талантливые. Люба стихи какого-то Карло Гонсало раньше переводила. Слышала, кстати, про такого?

— Нет, — задумчиво покачала головой Анна. — Не слышала.

— Поэт так себе. Сентиментальный, на мой взгляд. Но Виолетта считает его чуть ли не пророком…

Он замолчал ненадолго, глядя на стройки дыма, медленно ползущего к потолку. Анна тоже молчала. Потом резко затушила сигарету.

— Не курится. Знаешь, как сделаем? Я ее возьму на свой курс и буду с ней заниматься. Но азы джаза ей непременно надо преподавать, Ленечка. Так что вместе будем стараться. Согласен?

Он облегченно выдохнул:

— Слава Богу… Аня, милая…

— Спасибо будет потом, — сурово остудила Анна его порыв щенячьей благодарности. — Если у нас что-то получится. Мы с тобой, Леня, отчаянно рискуем. Но… кто не рискует, тот не пьет шампанское. А мы с тобой большие его любители. Так ведь?