Соро Кет - Русалочка должна умереть

– А «по чаю» можно будет потом пройтись? – уточнила я, посмотревшая на днях красивейший фильм Верховена «Шоугерлз».

– Выйди вон и жди до конца урока! – озверев, велела Кодлевски. – Вещи оставь здесь!

Я демонстративно собрала вещи в сумку и забросила ее на плечо.

– Попробуйте, отберите.

Кодлевски покраснела, как красный мак.

– Я много раз писала вам. Просила повлиять на Верену! Она одевается подчеркнуто женственно. Она слишком ярко красится. Она постоянно сооружает какие-то прически. Мы в школе пытаемся прийти к гендерно-нейтральному воспитанию. Но Верена подчеркнуто игнорирует мои просьбы!

– А еще она ссыт сидя, – подтвердил Ральф.

– Что вы себе позволяете, – вскипела она.

– Вы лесбиянка, фрау Кодлевски?

– Э…

Ральф сделал успокаивающее движение рукой.

– Это был риторический вопрос, я знаю, что лесбиянка. Как знаю и то, что вы с партнершей очень любите бывать в неких клубах, практикующих бдсм и фемдом… Что ваша девушка, ваша бывшая ученица… Нет, нет. Не отвечайте: я не спрашиваю ответ. Я делюсь с вами информацией… Мои адвокаты считают, что если я подам на вас в суд, то по итогам, вы никогда больше не будете работать с детьми. Даже в исправительных учреждениях. Мои адвокаты считают, что в свете вашей ориентации, ваши действия могут быть истолкованы, как сексуальные домогательства к несовершеннолетней. Как ее учительница, вы можете сесть в тюрьму. На срок от трех месяцев до пяти лет.

Она молчала, уставившись на него. Ральф тоже молчал и ждал.

Класс был пуст; только Небо смотрело на нас из огромных окон. Смотрело и одобряло. Небо любит, когда праведники терзают еретиков.

– Вам не удастся! – прошептала она. – Вы ничего не докажете.

И Ральф рассмеялся.

– Да бросьте, фрау! В наше время достаточно создать прецендент.

– Хотите выставить себя дураком? Пожалуйста! У меня очень много видных друзей, в том числе, среди политиков.

Он рассмеялся.

– Вы сами прекрасно знаете, как в нашей с вами работе важно одно: РЕПУТАЦИЯ. Она создается годами и рушится в один миг. Да, я не смогу добыть показания для суда. Такие клубы не выдают своих членов, не делают фотографий и никого не сдают… Но я могу подать в суд за сексуальное унижение моей сестры перед классом. И раскрутить это так, что вы никогда уже не посмеете показаться кому-либо на глаза. Я уничтожу не вас, вашу репутацию. Поверьте мне, я уже общался с гомосексуальными педофилами.

Я никогда еще не видела Ральфа таким красивым, как в этот миг. Таким восхитительным, я находила его лишь в детстве. Он не просто послушал, как Филипп и все забыл. Он в самом деле что-то предпринимал. Копал информацию, проводил расследование.

– Ваши друзья? Вы бы слышали… черт, если б я только мог нарушить тайну исповеди. Хоть на столечко! – он поднес к лицу руку, держа указательный палец рядом с большим. – Ваши друзья отрекутся от вас быстрее, чем апостолы от Христа. И в глубине души, вы это тоже знаете. Я куда более выгодный друг, чем вы. И я спонсирую многие благотворительные кампании.

– Чего вы хотите? – спросила Кодлевски, окончательно стухнув.

– Оставьте в покое мою сестру, – ответил Ральф и поднялся. – Поставьте ей тройку и отвалите. Окей? Окей!

– Но я не имею права! Верена не сдаст экзамена…

– Ее подтянет Антон.

Мы вышли на улицу, держась за руки, словно в детстве. Ральф был задумчив и молча шагал вперед, я семенила на своих «шпильках», как балерина. Лишь у машины, пока он открывал дверь, я улучила момент, чтоб сказать:

– Спасибо!

Ральф сморщил нос:

– Забей, Цукерпу…

– Отец Ральф Дитрих? – спросил мужской голос сзади.

– Да? – мы обернулись одновременно.

Из полицейской машины, которую мы только что обошли, вышли двое. Мужчина и женщина.

– Вам известна женщина по имени Стелла Халль?

– Да, – сказал Ральф медленно.

– Очень хорошо, – обронила женщина. – Вы обвиняетесь в изнасиловании.

Со дня их последней встречи, минуло пятнадцать лет.

Теперь уже ничто не напоминало ту женщину, которую он любил когда-то. Агата стала уютной старицей. Черные волосы густо, как солью, посыпала седина. Он был на десять лет младше, но ощущал себя так, словно он был младше на целую жизнь.

Казалось нереальным представить, что эта женщина когда-то была упругой и распаляла его, лишь случайно вильнув бедром. Себастьян помнил лишь, как обнаружив, что у него есть еще один, почти тряс Агату за плечи, орал ей в лицо: как ты до такого додумалась?! Ничего не сказать!