Маргарет Макхейзер - Почти что сломанная жизнь [ЛП]

Теперь, стоя в душе и позволяя горячей воду стекать по мне, я думаю о важности происшедшего сегодня. Я дала бой своим демонам. Я встала и показала им, что могу бороться.

Я показала самой себе, что могу бороться.

Может я смогу оставить позади свою сломанную жизнь, и потихоньку позволить разбитым черепкам меня соединиться.

Я никогда не стану цельной снова. Эти обломки будут всегда, но все же…

Может, у меня еще все получится.

Выключив воду, я выхожу из душа и заворачиваю свое отвратительное тело в большое банное полотенце. Зайдя в спальню, и прежде чем вытереться, достаю пижаму. Открывая ящик для белья, мой взгляд устремляется наружу. Там летает что-то ярко-синее. Когда я поворачиваюсь и подхожу к окну моей спальни, блестящая ярко-кобальтовая сойка сидит на подоконнике.

Я стою внутри, восхищаясь чистой красотой ее оперения. Этот цвет такой яркий и захватывающий, что все, что я могу только стоять и восхищаться ее блеском.

Через несколько секунд голубая сойка улетает прочь, а я остаюсь с воодушевляющим образом великолепной птицы, расправляющей свои крылья и свободно улетающей в небо.

Не могу заставить свои ноги двигаться или свой мозг думать о чем-то другом, кроме этой синей сойки. Даже не знаю, как долго я стою перед окном своей спальни просто глядя на то место, где сидела эта птаха.

Не могу вспомнить, видела ли я хоть одну синюю сойку за последние три года.

Или они были здесь все время, в ожидании того момента, когда я замечу и оценю их красоту?

Синяя сойка одарила меня одним мгновением своей утонченности перед тем, как вспомнить о своей свободе и улететь.

Просила ли меня сойка взглянуть на себя и оценить значимость того, что сегодня произошло?

Или это я, расправляющая свои крылья?

Было ли это сегодня моим первым шагом к обретению своей собственной независимости?

Лежа в кровати и пялясь в потолок, позволяю своим мыслям вернуться во вчерашний день. Впервые с того момента, как вернулась из больницы, я открыла дверь и вышла наружу.

И не только вышла, я выбежала наружу.

Я так злилась на шторм и в его лице на весь мир, что не могла еще быстрее отпереть дверь, чтобы выйти на улицу и просто орать на него. Но выйти наружу еще раз, уже не испытывая гнева, смогу ли я сделать это?

Доминик сказал, что хотел бы выпить свой кофе на улице, если конечно, не будет дождя, и прямо сейчас я молюсь, чтобы этот дождь пошел. Но солнце счастливо светит в окно моей спальни, не заботясь о моих желаниях.

Не думаю, что легко смогу выйти на улицу сегодня. Вчера я была без ума от гнева, что сломало мои собственные барьеры, но сегодня… Я не уверена.

Вылезая из постели, я задаюсь вопросом, прилетит ли вчерашняя синяя сойка навестить меня. Я подхожу к подоконнику и просто смотрю в окно. Величественное дерево мягко раскачивается, пока легкий ветерок играет его ветвями.

Я могу сделать это. Я могу разорвать поработившие меня оковы страха и потом двигаться дальше. С помощью Доминика, думаю, у меня получится освободиться.

Надеваю джинсы и кардиган с длинным рукавом, и спускаюсь вниз готовить кофе. Уже почти десять, и я знаю, что скоро появится Доминик. Пока я стою в кухне и смотрю в окно, в горле появляется неприятное ощущение при глотании.

Вчерашний злой дождь закончился. Сегодня небо синее и полно мягких, пушистых, белых облаков, которые свободно плывут на голубом фоне. Они так легко движутся в синеве, позволяя мне свободнее дышать в первый раз за долгий период времени.

Я не совсем уверена, что чувствую при мысли о еще одном выходе на улицу. Это требует какого-то особо сильного вида свободы, чего-то, чего я не испытывала с того дня, как меня выкрали. Это как зажечь свет, и сейчас пришло время дать этой иллюминации вести меня в лучшее, полное надежды, место.

Потягивая свой кофе, я полностью поглощена волшебной тайной облаков. Они говорят со мной; они вопят на меня; они кричат на меня; они успокаивают меня.

Но, когда они злятся на меня, они не дают мне забыть.

Дзынь.

Дзынь, дзынь.

Звонок моего телефона отрывает меня от моего занятия, возвращая в реальность.

— Алло, — говорю я.

— Меня сегодня впустят? — спрашивает Доминик.

— Ты уже здесь? — я иду к входной двери.

Выключаю сигнализацию, отпираю тяжелую деревянную дверь и открываю сетчатую дверь. Мы одновременно вешаем трубку.

— Мне было интересно, впустишь ли ты меня. Я стучал несколько минут.

— Прости, глядя в окно, я задумалась, — смотрю вниз и замечаю, что в руках он держит два матерчатых мешочка. — Что это? — спрашиваю я, указывая на пакетики.