Светлана Черемухина: Любовь – это боль

Бездумно пропетляв большую часть дня по городу, Света направилась, наконец, в сторону дома Низами, решив провести вечер в его компании, тем более это всегда доставляло удовольствие им обоим. Может, она даже придумает предлог, чтобы попроситься остаться на ночь. И, возможно, даже сможет рассказать ему, что с ней произошло и во что она вляпалась. Даже расставшись недавно с ее матерью, Низами считал себя в ответе за ее жизнь и всегда оказывал посильную помощь, моральную и материальную. Вот и сейчас ей ну просто очень нужна помощь.

Ах, папочка, какой злой демон нашептал тебе идею об этом паршивом таинственном незнакомце? Может, если бы ты его не рисовал так долго и упорно, он не ворвался бы в мою жизнь, чтобы ее разрушить…

Ее планам не суждено было сбыться. Некому было напоить ее горячим чаем, обнять за плечи и душевно побеседовать, обещая защиту и покровительство, и виной тому стал ее сводный брат Нукри. Любящий отец, не так давно подарив сыну путевку в Египет, срочно вылетел туда вслед за ним, получив странную телеграмму о том, что его непутевый сын оказался в египетской тюрьме. Связи и деньги Низами понадобятся сейчас совсем в другом месте, даже в другой стране. Ну а Свете придется расхлебывать все самой.

Интересно, а можно ли выспаться на вокзале, в зале ожидания? В детстве эта идея представлялась ей романтичной. Если при этом разжиться сладкими яблоками и томиком Маяковского… Что ж, Маяковского, может, нигде в такое время уже и не купить, но какие-то фрукты нужны ей обязательно, если она не хочет вползти в зал ожидания без сил из-за тревоги и голода.

Эта часть городского парка была словно из другой реальности. Запустение, царившее кругом, бурелом и заросли кустарника создавали впечатление уголка дикой природы, места, куда ни разу не ступала нога человека. Здесь не было скамеек, а вместо асфальтированных дорожек – лишь едва заметные тропинки.

Они устроились на поваленном дереве в самой гуще орешника. Черноволосый мужчина облокотился о ствол растущего рядом дерева, закинув руки за голову и вытянув ноги. У сероглазого бледного мужчины с темными волосами поза, напротив, была напряженной, все в нем указывало на глубокую задумчивость. На строгом лице застыла маска растерянности.

– Брат, ты не прав, – проговорил черноволосый, сквозь прищур хитрых глаз разглядывая солнце. – К чему эти терзания? Ну, подумаешь, облажался, с кем не бывает! – он не выдержал и расхохотался, хлопнув приятеля по плечу.

Тот поднял голову и мрачно посмотрел на соседа, но промолчал. А друг не унимался.

– Слушай, ну кто она такая, чтобы ты ее боялся? Прихлопни, как муху, да и дело концом. Странно, что ты сразу не сделал этого, – он уселся поудобнее, сунув руки в карманы брюк. – Ты словно новичок, школьник, плохо сделавший домашнее задание. Ты боишься, что она пойдет в Орден и заявит на тебя?

Молчавший поморщился.

– Я этого не боюсь, и ничего не опасаюсь. Она не опасна для меня, – он сосредоточенно думал о чем-то, чем не спешил поделиться с приятелем. – Я просто не хочу ее… трогать.

– А надо, – с притворным сожалением вздохнул смешливый брюнет. – Что будет, если Кривошей узнает об этом… «недоразумении»? – он удивился, как резко друг вскинул голову. – Он не прощает таких промахов, ты же знаешь, Брат. Ты и сам бы не простил такого никому, понимаешь? – он достал сигареты, протянул пачку другу.

«О, дело плохо, как дрожат твои руки, ты взволнован, это неспроста!» – подумал он, протягивая другу зажигалку. Сероглазый мужчина наклонился к нему, прикрыл огонь длинными нервными пальцами и жадно закурил. Несколько минут они просто молчали. Веселый молодой мужчина смотрел в небо, угрюмый – себе под ноги.

– Жалеешь, что рассказал мне об этом? – спросил брюнет. Его друг не ответил.

– Я понимаю – фотомодель, я понял бы, если начинающая актриса, просто красавица, наконец, – проговорил брюнет, – но видел я эту матрешку: ни рожи, ни ко… – он резко оборвал свою речь, остановленный взглядом друга.

– Ты не понимаешь, дело не в этом!

– А в чем? Арс, в чем тогда дело? Ты уже несколько дней сам не свой. Я не узнаю своего брата. Конечно, ты никогда не был веселым, и надо признать, ты жуткий молчун и мрачный тип, но не настолько же! А тут увидел ее в автобусе, и рванул так, как будто хотел убить или, наоборот, спасти. И честно скажу, – он доверительно наклонился к Арсению, – было бы из-за кого стараться.

Арс зло взглянул на приятеля.

– Бертуччо, знаешь, в чем твоя проблема? Ты никого не любишь. Ты даже себя не любишь, – он нервно затянулся, его пальцы слегка дрожали. – И тебе все равно, что о тебе подумают. Тебе плевать на все. Ты живешь, как придется, а я так не могу. Вот не могу я… не знаю… черт!.. может, правда, лучше убить, чтобы забыть… Вот дерьмо! – он в сердцах отшвырнул сигарету, встал и нервно зашагал вокруг бревна. Бертуччо растеряно следил за ним.