Ярослав Шестак - Том Мередит. Повесть

Какие-то добрые люди сжалились над ним, наконец, подняли его к свету и посадили в отбывающий поезд (точнее будет – «поставили»).

В этом вагоне давка была не столь устрашающая, и Том на время забыл о своем положении, полностью отдавшись окружающей его жизни.

Он заметил девицу восточного типа, которая была повернута к нему в три четверти, через три или четыре головы. Том сначала подмигивал ей, а затем высунул свой язык и вкупе с губами сделал столь неподражаемый жест, что восточная Шахразада, должно быть, почувствовала себя облизанной с ног до головы. Она показала пальцем на рядом стоящего мужчину, который мрачно взглянул на Тома, и тот, высоко подняв брови, быстро загасил свои поползновения.

На очередной станции Тому не повезло. Пространство как всегда быстро опустело, оставив его в неустойчивом равновесии, он не успел схватиться… поручня просвистела мимо руки, и он вынужден был совершить падение навзничь. Правда, руки пришли на помощь и в этот раз: он инстинктивно отвел их назад, получил внушительный удар по ладошкам, – и опасность разбиться параличом с головы до ног вновь миновала.

Том положил себя на пол и решил передохнуть. Но не тут-то было. Вагон набивался до основания, Тома слегка топтали, не замечая, а замечая, принимали за пьяного бродягу и топтали вдвойне.

– Лошади, кобылы, – возмущался он. – Ну куда, куда?! Смотри, куда лезешь! Убери чемодан с моих ног, несчастный!

Наконец прессование было закончено, и Том мог немного передохнуть.

Свет ламп застилали ему одежда и сумки, которые были выше, внизу было уютно и темно, и к тому же голова Тома оказалась между двух женских туфель, обладательница которых, вероятно, не догадывалась, что внизу бытует некая форма существования, и, словом, он на время смирился с жизнью.

Том, распластавшись на полу неведомой ему метростанции, бравым голосом рассказывал:

– Абхазия, Джорджия, Нагорный Барабах… этот, как его… Камбоджа, где еще там? Восемь пулевых, семь ножевых ран. Газы, гомеопатия – все беды на одну голову. Довезли до сюда, бросили, подлецы. Донесите кто-нибудь до бегущих ступенек. Пра-а-ашу!

И так, давя на струны заповедные, ему удалось наскрести группку разномастных мужичков, двое из которых были не вполне трезвы.

Взвалив Тома на свои плечи, процессия двинулась к эскалатору.

– Так, так, – говорил Том, направляя собственное движение, – теперь немного влево. Сейчас с поезда толпа повалит. Вы что, мужики?.. Ну как?

И тут он увидел молодую девушку, чем-то напомнившую ему его юность, американскую мечту и родную страну, все вместе, которая рассеянно двигалась по залу, выбиваясь из общего потока непрерывно снующих прочих альфа- и дельта-частиц. Захотелось как-то попасть в фокус этой девы, отобразиться в нем, прикоснуться и убедиться, что она есть.

– Вот это да! – вслух прокричал восхищенный Том. – Смотри, какая… Стоп, молодцы, поставьте меня рядом с ней, преочень буду благодарен.

«Молодцы» были рады стараться, они поставили Тома стоймя, прислонили к колонне и тут же испарились, однако, оставив его точно на пути следования американской грезы.

– Привет! – сказал он, когда она приблизилась, заметив ее любопытный взгляд, впрочем, более касавшийся патологии. – Я Том Меред и т, после операции направляюсь домой. А ты?

– Ира.

Она до того удивилась, остановившись рядом с ним, что имя произнесла почти машинально.

– Ирэн, значит; ну да, мне это нравится. Ты ведь не будешь прочь, если я к тебе как-нибудь… гм… то есть, если меня к тебе как-нибудь занесут? Ведь не будешь?

Ире захотелось послать его ко всем чертям, но в глазах у нее уже появилось такое искательно-женское выражение, говорящее о том, что их хозяйка помимо воли считает, что перед ней находится нечто достойное ее внимания.

Поэтому она промолчала.

Том в это время оглядывался вокруг, совершенно не замечая, какими глазами на него смотрят.

– А, черт, эти парни сновав сбежали… – он уставился на нее упругим, как у совы, взглядом. – Можешь ты мне помочь немного? Мне кажется, что эта доска очень скользкая внизу, и если ее положить… Я тут покатался немного.

Доска с наружной стороны действительно оказалась гладкой, точно свежезалитый каток. Когда Том, подпирая колонну и выезжая вперед ногами, плавно опустился на спину, Ира просто взяла его за руку и повлекла за собой, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

– Я ведь страшно больной, – рассказывал ей Том, пока они подбирались к эскалатору. – Я ведь распухший весь: снизу доверху. У меня энцефалит. Муха, знаешь, укусила, такая большая красная… муха.