Марина Горина - Вредная привычка выходить замуж. Короткие повести и рассказы о любви

Вы можете себе представить, что это такое, сын начальника областной милиции в южном, портовом городке? В середине 80-х прошлого века? Нынешние мажоры – затхлые, убогие старики на своих Бугатти и Ламборгини, по сравнению с молодым красавцем с папой-партаппаратчиком или мамой-завмагом из той эпохи. Что стоят виллы нынешних мажоров в Ницце и их лыжи стоимостью в домик для среднестатистической российской семьи? Ничто, по сравнению с пикником на морском берегу! С баночным пивом и шашлыком из осетрины на костре! В такой бесшабашной, прекрасной компании, сверкающей бриллиантовым блеском ума и искрометной иронией!

Кстати, почти все из той, памятной Адели компании супер-мажоров, нынче на слуху и виду; племянник завмага женской одежды, маленький, волосатый, живой как ртуть, с поразительно острым умом и пластичной психикой Армен – звезда экрана. Недавно снялся в фильме, кажется, называется «Яйца Фаберже». Сергей стал известным каскадером и актером. Айша, тонкая, томная, прекрасная, даже на пляж ездившая в маминых брильянтах – не поверите! Пишет речи и спичи для правительства, живет в Москве, леди – тайна, леди совершенство. Никто не потерялся из них по жизни. Кто-то торгует алюминием. У кого-то ресторанный бизнес в Ницце. Кроме сына начальника милиции, Филиппа, и Адели.

Впрочем, Адель не была «мажоркой». Она была малолеткой, случайно затесавшейся к ним тем летом. Длинная, худая девочка, со странным именем, в дешевых шлепках и детском купальнике. С маленькими золотыми сережками с простенькими камушками, доставшимися от бабушки. Она была умна не по годам. В свои щенячьи пятнадцать сделала вывод – раз и на всю жизнь – лучше никаких сережек, чем дешевые. И так во всем. Или ничего, или все. Филипп был всем.

Адель неделю назад прочла «Алые паруса» Грина. И не спала всю ночь. Она, наконец-таки, узнала, как должно все случится; шаталась по улицам в одиночестве, без дур подруг. Ведь когда Грэй приедет за ней, она должна быть одна. И везде искала алый блеск тех парусов. В ярком красном сарафане соседки, сетке с помидорами, закате. И нашла – красная машина, с четырьмя переплетенными колечками, прямо в их дворе!

Из машины вышел парень, в белых джинсах и ярко-алой рубашке с пальмами. Это было так красиво, так красиво – и его белые летние кожаные туфли, и смуглые руки, и цепочка на груди – что сердце у нее остановилось! Длинные, прямые и черные волосы, блестящие, как в модных журналах! Она стояла, открыв рот – даже не в переносном, а в прямом смысле слова! Яркие, синие глаза и смуглая, чистая кожа лица. Белозубая улыбка.

Но самое главное – это его походка, взгляд – он был хозяином мира, жизни и этого лета. Он был во сто крат прекраснее Грэя! Хотя минуту назад Адель выцарапала бы глаза любому, кто посмел сказать такое. Он засмеялся и что-то сказал потешной девчонке; девочка закрыла рот и так отбрила его, что теперь у него отвисла челюсть. Он не пошел к другу, к которому приехал. Забыл. Он поехал кататься с Аделью, и вернулась Адель в первом часу ночи. Это было сумасшедшее лето! Он таскал ее всюду за собой.

Филипп не смел прикоснуться к этому странному подарку лета. Абсолютно не похожему на знакомых ему особей женского пола. У нее или вообще не было пола, или был, но какой-то невозможный, непонятный и неизвестный в природе. Может, она была сродни электрическим скатам. Когда Филипп, ожидая в машине свою подружку-малолтку, видел Адель, выходящую из подъезда дома, его било током.

Один раз чуть вообще не убило – он случайно увидел ее на рынке, со спины. Девчонка выбирала дыни, разложенные прямо на земле. Маленький зад, обтянутый короткими шортами, и атласная кожа с тыльной стороны колен. Согнувшись, она поглаживала шероховатую, змеиную кожицу дынь Гюляби. Длинные загорелые руки и длинные тонкие пальцы. Разряд тока оглушил его одновременно с узнаванием. Он тогда вообще ушел, она не заметила его.

Адель сама, первая, поцеловала. Да так, что у бывалого (как он сам думал о себе), парня не хватило воздуха, а в ушах стоял звон и шум. Это он отбивался от нее, боясь причинить ей боль и практически истязая себя. Девочка была сильной и настойчивой. Она была уверена в своем праве. Их сумасшедшие поцелуи в машине, ночью, на берегу моря, выматывали их до бесчувствия, до упадка и истощения сил. Но переступить черту не было даже в помыслах!

Филипп уехал в конце августа в Москву, заканчивать институт. Адель пошла в десятый класс. Она ни минуту не ревновала и не сомневалась. Только очень скучала без него. После знакомства с представителем вида электрических скатов, Филиппа обычные женщины не волновали совсем. Они оба замерли, не жили и не дышали все это время – до зимних каникул Филиппа впали в анабиоз.