Марина Воронина: Чешский роман

Но на этот раз, узнав про Катьку, Нина взбрыкнула. Ах вы, господи прости, строители удач и благополучий! Победили, значит? Утрись, Нина, очередным фактом: кому-то в жизни всё, что тот хотел, а ей опять с хрен гулькин.

Жильё? Получите, Екатерина батьковна. Мужика, о котором грезила – чтобы с лицом, а не рожей, да тугим кошельком в довесок – без вопросов. Бери, чего желала, но вслух не выговаривала – разве такое бывает! Чтобы махом, без напряга: поехала и взяла. Словно лежало там оно и дожидалось. Полный ассортимент!

Рестораны теперь у Катьки, меню. А давно ли подгоревшую картошку со сковороды соскребывала? Гречки с тушенкой на ночь нажиралась, чтобы черти не снились?… Главное – кто! Маслова. С которой бок о бок за прилавком терлись, весы на двоих делили, мерзлую рыбу топорами рубили. Какие в те лихие годы ларьки состряпывали – фанера два на два, и торгуй, как сумеешь. Вечная бакалейщица, убивавшаяся от паскудности житья! Хотя жила еще куда ни шло: алкоголика своего вовремя выгнала, никто не лупцевал, не измывался. С каких бед травилась, спрашивается? Ну, мать у нее инвалид. Сын распустеха. Так у всех одно – скука серая. Если и была поначалу у кого другая жизнь, мечты там, планы, так выветрились на сквозняке обстоятельств.

За примером недалеко ходить. Кто поверит, что хмурая погрузневшая Нинка способной ученицей в музыкалке значилась? Шуберта играла, Равеля. Теперь пианино видит только в библиотеке, когда за очередной книжкой забежит. А Катька вовсе из себя ничего не представляет. Дылда с рыбьими глазами. Без стопоря смену не заканчивала – типа, заключительный аккорд. А теперь? Королевна! Спит, ест да в окно на Италию поглядывает. И день, и два, и три поглядывает, потому что эта Италия нынче место ее проживания. Был Пропойск – появилась Италия. Во как судьба поворачивает…

Невозможно представить, что Маслова ходит запросто по их улицам, лопочет – синьоры, грация, ляля. Смех! Да она после школы ни одного английского слова припомнить не могла, будто не втемяшивалось годами: плиз, сенькью вери мач, ситдаю плиз герлз, май бразер, май систер. Ну, пройдоха! Ну, лягушка болотная! Дергалась-дергалась, да и выпрыгнула из помпейского горшка, а ты, Нинка, гни здесь заживо…

– Хватит брехней страдать! – поднялась Нина. На общем обеденном столе веером лежали итальянские снимки. Маслова на фоне моря, горы, какого-то музея, за столиком кафе, в обнимку с толстопузым мужичонкой. Похоже, что улыбаться она так и не научилась. Глаза были довольные, а губы сомкнуты, как в худшие моменты невеселой жизни дома.

– Начальница шлепает. Пошли! Кому загорать, а кому за прилавок пора.

По залу, действительно, цокала шпильками администраторша и хлопала жирными ладонями: по местам, девочки, по местам.

– Нинк! – догнала Татьяна из мясного. – Думаешь, врет Катька?

– Чего ей врать. Вот же фотки.

– Да… Прям, привет из рая. Сама бы, что ль, приехала, похвасталась.

– Больно хочется ей обрыдлость свою вспоминать.

– А мать навестить? Третий год старуха без помощников костылями гремит. Внук совсем от рук отбился. Говорят, сутками у автоматов торчит – миллион выигрывает.

– Приспичит – явится. Заберет парня, чтобы в армию не загребли, или в тюрьму не попал. Все так делают.

– Кому он там нужен, оболтус.

– Катька тоже никому не нужна была. Устроилась же.

– Прям не верится. Может, и нам махнуть? Деньжат заработаем, приоденемся, кавалеров местных окрутим. Говорят, русские бабы там нарасхват.

– Ага. По рублю десяток.

– Помрем, ничего не повидав. У меня мир на двух улицах помещается: с дому на работу да к свекрови по выходным. До Москвы всего три часа добираться, а будто на другой планете она.

– Нечего делать в Москве этой. Столица не для нас, Танюха, предназначена. Чужой холодный город. Блестит да не греет. Чаю даже попить негде.

– Все-то ты знаешь… Ладно, – Татьяна водрузила на кудряшки голубую пилотку. – Пойдем торговать. Не жили хорошо, нечего и начинать.

На другой вечер Нина отправилась в библиотеку узнавать, в каком же раю блаженствует нынче Катька.

– По географии ничего нет! – съязвила Ленуся Борисовна, человек в библиотечном деле пришлый, по знакомству оттиравшая острыми локотками кафедру читального зала.

Нина её не любила, видя карикатуру на себя. Обвешанная оборками поэтических притязаний, Ленуся и в сорок лет не желала признавать, что она и скучный мир вокруг очень даже подходят друг другу.

– У нас есть всё! – Раиса, заведующая книжным царством, выудила из завалов отсыревший альбом «Италия».