Мария Куралёва - Море писем не читает

© Мария Анатольевна Куралёва, 2017

ISBN 978-5-4483-8777-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иногда я задумываюсь о том, есть ли в этом мире что-то, неподдающееся изменениям. Что-то постоянное, в чём можно быть уверенным наверняка. Как, например, знать, что и спустя годы, твой друг останется таким же верным и честным с тобой. Как знать, что твой ребенок всё такой же добрый и хороший человек, каким ты его и воспитывал. Как знать, что некогда искренне любимый всё такой же, каким ты его некогда и полюбил. И как знать, что завтра с утра солнце вновь зайдет, и наступит новый день. Что-то, в чём нельзя сомневаться.

Может быть, это эгоистично: желать, чтобы кто-то или что-то оставалось прежним, сохраняя зону твоего комфорта. Но я всегда считала, что кардинально человек ну не может измениться. Возможно, он пересмотрит взгляды на жизнь, на религию, изменит свои цели и планы. Возможно, он даже поменяет черты характера. Но что-то целостное, как ядро Земли, останется постоянным. Какой-то особый внутренний стержень, то, что существует как данность, что нужно принимать.

Наверное, не все меня поймут, но я постараюсь объяснить, что заставило меня снять розовые очки.

Ставрополь. Солнечный город России, на окраине которого я и жила. Я и мой лучший друг – Артур. Ударение на «А». По крайней мере, он так настаивал. Соседи называли нас « неразлучники ». Пара неугомонных попугаев, которых редко встретишь поодиночке. Мы были как родные брат и сестра, нет, нечто большее – настоящими близнецами. Разве что отличались внешне.

Я была простой девчонкой с самым необычным именем в округе – Моника. И этим обязана маме также, как зелёными глазами и немного боевым характером. Русые волосы и, возможно, врожденная любовь к танцам – заслуга папы. Только ему не говорите, но в молодости он, действительно, любил танцевать классику.

А в соседнем доме напротив жил мальчик моего возраста – светловолосый, кудрявый, с небольшим количеством веснушек. Он был замкнутым, скромным, но очень улыбчивым. Должно быть, именно за его неординарную, забавную внешность его и дразнили сверстники и ребята постарше.

Мои отношения с дворовыми подружками складывались нормально ещё с садика. Мы дружили, играли в куклы, обсуждали, какое платье лучше, и чья «Барби» более красивая. Почти все ровесники, живущие в домах неподалёку, ходили в один и тот же садик. В том числе и Артур. Мы были в одной группе, но не общались. Собственно говоря, мальчики и девочки редко общались в принципе. Разные интересы. Но многие хулиганы дёргали девчонок за волосы и пытались вмешаться в их игры. К Артуру это точно не относилось. Как я и говорила: он рос замкнутым, и играл почти всегда один, а зачастую и терпел шутки других мальчишек.

А вскоре пришло время идти в школу. И мы попали в один класс. Светловолосый и всё такой же кудрявый мальчик шагал по школьной аллее, осторожно держа за руку маму, а в другой руке неся большой букет пёстрых ромашек, которые, казалось, были больше него самого. Мы узнавали друг друга, как многих других дворовых ребят, но никак не показывали виду. Разве что обменивались короткими взглядами. Мы всё ещё не общались.

На линейке он стоял едва ли не в самом конце, скромно глядя в одну точку по стойке «смирно». Он также не отличался высоким ростом, и это лишь подливало масла в огонь. Разве кто-то испугается маленького, скромного, худенького мальчика, похожего на одуван? Вряд ли он вызывал авторитет в глазах сверстников. У меня он не вызывал ничего, кроме едва ощутимой доли сочувствия.

Спустя несколько месяцев нашего первого года на пути к знаниям, многие ребята уже притерлись друг к другу и разбились по парам, как это обычно бывает. Классная руководительница была молодой и неопытной, она с трудом разбиралась в детских конфликтах. Эта странная тенденция выбора лузера не обошла и наш класс, прямо коснувшись Артура. Порою, дети бывают очень жестоки. А я общалась в компании трех девочек: Лены, Ани и Олеси. И если последняя мне особенно нравилась, то первые две, порою, казались невыносимы. С ними было интересно играть после школы, интересно шушукаться на переменах, но сложно переносить заметный яд, уже тогда сочившийся из маленьких девочек. Иногда он был вызван завистью, скажем, на новые наряды или игрушки подруги, а иногда обычной «пятеркой» в чужом дневнике.