Дарья Светлова - По дороге с облаками

Протестовать было нельзя – пионеры должны помогать отстающим. Отказ грозил проблемами – реальными или вымышленными, но Дашка откладывала в сторону нерешенную задачу и пыталась вбить в Ивановскую голову теорему Пифагора. Кроме того, классная руководительница обязала Дашку готовить с Ивановой уроки. В первый день Иванова опоздала на полчаса, во второй не явилась вовсе. Дашкина мать рассердилась и поставила классную руководительницу в известность, что ее ребенок, то есть Дашка, на Иванову времени тратить не будет. В результате совместное приготовление уроков отменили.

Произошли и другие изменения. Как-то утром, зайдя на кухню и включив радио, Дашка услышала: «После тяжелой и продолжительной болезни скончался… Леонид Ильич Брежнев». Дашка поняла, кто именно скончался, но не знала, как на это реагировать. «Мама», – побежала она в комнату. «Брежнев…» – она запнулась. Сказать «умер» одиннадцатилетняя Дашка не решилась. «Брежнев скончался». Она посмотрела на мать, но скорби, как это принято, когда кто-то умирает, не увидела.

Зато в школе скорбящих было много. У многих учителей были траурные повязки на рукаве, некоторые, казалось, искренне плакали. Учеников собрали в актовом зале, потом отпустили домой. Обязав на следующий день принести записку от родителей, подтверждающую, что те будут дома вместе с детьми смотреть похороны. «И ни в коем случае нельзя идти гулять. – сказала учительница. – Имейте в виду, кого увидят на улице, исключат из школы».

Дашка отправилась домой вместе с соседкой по парте, которая радовалась возможности пропустить музыкальную школу. Дома Дашка взяла тарелку с едой в комнату и включила телевизор. По всем программам передавали классическую музыку. Дашка не знала, что в ближайшие три года классическую музыку будут передавать еще два раза, и ей снова придется нести в школу записки, чтобы дома наблюдать за отправляющимися в последний путь главами государства.

После несъедобного завтрака, состоявшего из жидкой каши, бутерброда с сыром и светло-бежевой бурды, именовавшейся какао, школьников погнали в поле. Впереди шла девочка-изгой. Один из школьных хулиганов запустил ей в спину редиской, чуть не попав в Дашку. «Чем это закончится?» – испугалась она. Чего и стоило ожидать, в колхозе оказались трудновоспитуемые не только из седьмого, но и, что было гораздо хуже, из восьмого класса.

Мимо по грядке проскакал одноклассник Паша Прохнов, которого дружки окрестили Папаней. «Прохнов, вернись!» – послышался гневный голос математички старших классов. Бредущая по грязному полю толпа подростков оживилась. Кто-то крикнул в тон учительнице: «Папаня, глухой что ли? Вернись, кому говорят!» Прохнов даже не оглянулся. Математичка побежала за ним. Она перескакивала с грядки на грядку и кричала: «Я тебе покажу, Папаня, рваня, сраня! Я твоих родителей в школу вызову». Вслед заулюлюкали.

«Внимание! Завтра к восьми утра на политинформацию», – невозмутимый голос длинноносой, худой, но странно широкобедрой химозы перекрыл гул голосов сорока тринадцатилетних подростков. Венцом педагогической и воспитательной деятельности новой классной руководительницы стала поздно обнаруженная беременность ее семнадцатилетней младшей дочери и тщательно разработанная система взяток за успешные оценки: четверка – двести пятьдесят тысяч рублей (около $50), пятерка – в два раза больше. Но это случится позже, а сейчас, в последние годы развитого социализма химоза чувствовала себя уверенно. Страна Советов удваивала удои и выращивала отличные урожаи подсолнечника, а классная руководительница 7 «б» с честью рапортовала директору об повышении уровня политической грамотности и нравственности своих учеников.

Дашка продолжала учиться в той же школе. Но родители ее развелись и, чтобы выменять отцу отдельное жилье, Дашке вместе с матерью и младшей сестрой пришлось переехать в двухкомнатную квартиру в доме на соседней улице. В новом доме, несмотря на то, что располагался он метрах в трехстах от того, в котором Дашку жила раньше, она чувствовала себя, как на другой планете. Перед домом между деревьями были натянуты веревки и сохло белье, в подъезде часто не убирались, а во дворе целыми днями торчала группа подростков, не возлюбившая Дашку и кричавшая ей вслед обидные прозвища. Через дорогу построили общежития от находившихся неподалеку заводов – бывший район-новостройка превращался в один из, как их теперь называли, рабочих районов. На улицах чаще можно было встретить пьяных, поэтому Дашка старалась без особой надобности из дома не выходить.