Игорь Кабаретье: Курляндский монах

– Да, да, – ответила она мне с волнением, по крайней мере, равным моему, – может быть, но вот и весьма кстати к нам идет и наша мать.

– Ах! Саби, – произнес я, тяжело дыша после проигранной битвы, и желая успеть сказать ей как можно больше, – дорогая моя Саби, не буду тебе больше ничего говорить кроме того, что я мечтаю дать тебе всё то, что ты захочешь!

Новый поцелуй был залогом моей речи, но она над всем этим лишь посмеялась. В это время подошла Агата. Я опасался, как бы Саби не заговорила с ней и не рассказала о произошедшей только что между нами борьбе, но сестра промолчала, и мы возвратились все вместе домой, чтобы поужинать, как будто между нами ничего не произошло.

С тех пор как отец Адольф побывал в нашем доме, он предоставил новые доказательства доброты монастыря для так называемого сына Атиса, в результате чего я был с головы до ног одет во всё новое. В действительности, его уважение ко мне в этом деле менее всего напоминало монашеское милосердие, у которого всегда были очень тесные пределы, а более на отцовскую нежность, которая, обычно, им, монахам, не ведома. Добрый отец подобной расточительностью давал повод к жестоким подозрениям и пересудам о законности моего рождения, но наша деревенщина была добра ко мне, и люди, по крайней мере, напоказ, делали вид, что видят только то, что им хотят показать. Впрочем, кто осмелился бы поднять осуждающий и недобрый взгляд на мотив великодушия преподобных отцов. Это были сколь честные, столь и хорошие люди, их обожали в деревне, ведь они приносили пользу людям и ценили честь женщин, а посему весь мир, все жители в окрестностях были довольны. Но давайте вернемся к моей личности, так как у меня намечалось одно выдающееся приключение.

Несколько слов по поводу моей внешности: у меня было шаловливое лицо, которое нравилось абсолютно всем окружающим. Я был достойно сложен – хитрые глаза, длинные черные волосы, ниспадающие прядями мне на плечи, и великолепно оттеняющие цвета моего лица, который, хоть и был немного смуглым, но это был оттенок дорогого золота, а не древесной золы. Подлинное свидетельство участия в моем происхождении честных и очень добродетельных людей, которым я отдаю знак моей благодарности за это.

Саби, как я об этом уже говорил, сделала букет для госпожи Мелдере (это было имя её крестной матери), жены советника мэра Либавы, усадьба которой, больше похожая на замок, находилась рядом с нашей деревней. Госпожа Мелдере присылала к нам за молоком, чтобы восстанавливать крепость своей груди, беспокоившую её после значительного употребления шампанского, ну и… по некоторым другим причинам.

Когда Саби переоделась в свой миленький короткий наряд, сделавший её ещё более любезной для моих глаз, она попросила, чтобы я сопроводил её к крёстной. Мы вместе пошли в замок и нашли госпожу Мелдере в летней квартире, где она принимала воздушные ванны, восседая на тенистой террасе. Вообразите себе даму среднего роста, с коричневыми волосами, белой кожей, некрасивым, в общем-то лицом, на мой, по крайней мере вкус, с красноватыми от чрезмерного употребления шампанского сосудикам, на котором сверкали живые, влюбчивые глаза, а немного ниже располагались поражавшие встречных насмерть одним своим видом прекрасные большие груди, как у самых прекрасных женщин в мире. Так что, вполне естественно, что увидев хозяйку усадьбы, первое, на что я невольно обратил внимание – так это на её волшебные груди. Я уже понял, что моя слабость кроется именно в этих двух магических полушариях! Это – то же самое, как если вы держите в руке что-то волшебное, когда вы… Ах! У каждого из вас свои ощущения от взгляда и ощущения на эту прекраснейшую из всех частей женского тела, и вы понимаете, какими словами я мог бы передать свои, если бы мне позволили вольно изложить на бумаге свои чувства… но, увы, цензура…!

Сразу же, как только дама нас заметила, она бросила на нас добрый взгляд, не меняя положение своего тела. Госпожа Мелдере прилегла на диван, положив одну ногу на другую, на ней была только простая белая, довольно короткая нижняя юбка, настолько короткая, что позволяла видеть её колено, да настолько, что заставляла ваш ум домысливать то, что находилось выше… Еще из одежды на ней был маленький корсет того же цвета, pet-en-l’air 2 2 Le pet-en-l’air – предмет женского гардероба во Франции в XVIII столетии, располагался между жакетом и платьем, и заканчивался на уровне ягодиц, подчеркивая, тем самым, их пышность, и обращая, тем самым, на них внимание окружающих. из цветной тафты розового цвета, оставлявший для вашего взора возможность увидеть кусочек кружев её нижнего белья и бледной кожи под нижней юбкой, судите сами, с каким намерением! Моё воображение застыло на этой детали туалета в этот момент, и моё сердце за ним неотступно следило, и я тут же понял, что моя судьба с этой секунды состояла в том, чтобы влюбляться во всех женщин, которые явятся перед моими глазами, и это открытие совсем не опечалило меня, а лишь вдохновило на первые свершения на этом пути.