Таня Винк - Рядом с тобой

Про такую любовь, как у мамы и папы, говорить неинтересно – они не ссорятся, значит, их любовь не страстная. Они вечно обнимаются, шепчутся и ведут себя как маленькие дети.

Галя запаслась терпением и дождалась: письмо пришло! Она схватила его и забилась в самый укромный угол сада, туда, где раньше росла бузина.

«Дорогая Галя, здравствуй! Пишет тебе твой друг Салман. Как твои дела? Как здоровье? Галя, я написал тебе четыре письма, а от тебя ничего не получил, это письмо пятое. Я не знаю, что случилось, тревожусь. Это письмо я сам отправлю – завтра поеду в город за покупками. Галя, почему ты не пишешь? Ты сердишься на меня? Напиши, почему ты сердишься? Я все время вспоминаю тебя, как мы гуляли, особенно вспоминаю кроликов с красными глазками – здесь кроликов нет.

…В этих местах скудная природа, мы работаем далеко от города, строим большой коровник. Читать нечего, и я много мечтаю. Мечтаю о том, что ты мой друг навсегда. Я очень надеюсь, что ты писала, просто письма потерялись. Как Юра? Передай ему от меня привет. Галя, я много думал и решил, что буду инженером-строителем. Интересно, есть ли в Минске институт по такой специальности? А вы с Юркой по-прежнему мечтаете стать историками? Вот хорошо, будем учиться в одном городе! Передай большой привет твоим уважаемым родителям. Пиши, я очень жду. Салман Бисаев».

И внизу странички: «Forever».

Через десять минут Галя сидела в автобусе, который курсирует между пищекомбинатом, где работает папа, и больницей. В автобус этот лучше не садиться, особенно в нарядной одежде и хорошей обуви – ноги оттопчут, одежду испачкают или даже порвут, потому что в этом автобусе возят все, что вздумается, даже козлика можно увидеть с рожками, замотанными в тряпку.

– Что, к отцу едешь? – спросила кондуктор.

– Да. – Галя протянула пять копеек.

– А чего с пустыми руками?

Галя растерянно посмотрела на руки, а потом на кондуктора.

– Надо было поесть прихватить! – упрекнула кондуктор. – Твой отец целыми днями работает, могла бы о нем подумать, не маленькая уже!

Поправив сумку с висящим на ней мотком билетов, кондуктор пошла вперед, на свое место.

– Папа обед с собой берет! – огрызнулась Галка и уставилась в окно.

– С его пенсией и зарплатой можно в ресторане каждый день обедать! – хмыкнула впереди какая-то тетка. – Хорошо ж его контузило!

Верно, пенсия у папы сто девяносто пять рублей, как три маминых зарплаты. Где бы они ни жили, он работал столяром и еще строил и чинил все, что просили, а просили часто, потому как руки у него золотые. Так что вместе с зарплатой и пенсией получалось прилично. Настолько прилично, что им открыто завидовали и язвили – мол, три раза об землю головой ударился, и государство на всю жизнь обеспечило, да еще и работать может. Неправда, папа не головой ударился, он с самолетом падал, после этого у него ноги мерзнут даже летом и бывают сильные головные боли, один раз был инсульт, вернее микроинсульт. После этого папа вдруг начал вспоминать прошлое в таких подробностях, что Галя и Юрка слушали его с раскрытым ртом. У папы красивый почерк, и он любит писать письма. Написав, он дает Гале почитать, чтоб она проверила орфографию, и Галя удивляется, как вот так с ходу у него получается интересный рассказ. Над папой все смеялись, потому что он никогда не ел своего поросенка и не присутствовал при его убийстве. Пока поросенок рос, папа с ним разговаривал, обращался к нему по имени. Но без мяса в селе не проживешь, поэтому папа менялся мясом и колбасой с соседями – все это висело и лежало отдельно в кладовке. В Ровно у них был такой же сосед-чудак: он не ел своих кур. Яйца – это пожалуйста, а курицу – никогда. У его курочек тоже были имена, и когда какая-нибудь переставала нести яйца, он отдавал ее соседям, а те в обмен давали ему тушку своей курицы. В Березино еще завидовали тому, что папа, как и все работники пищекомбината, каждый день приносил с работы ведерко печенья, оно было как магазинное, только ломаное, некондиция, и трехлитровую банку лимонада. Папа делился всем этим с соседями, но они все равно завидовали. Лимонад из банки отличался от магазинного, он не так сильно щипал нос, и если Гале хотелось шипучего лимонада, она шла в магазин к тете Маше. Лимонад она любила, сколько себя помнила, и уже в четыре года сама его покупала. Вот так первый раз она взяла пустую бутылку и восемь копеек, купила, принесла домой, схватила стакан и попросила маму открыть бутылку. Мама открыла и ласково так говорит: