Фьора Бельтрами - Под пеплом тлеющие угли. По мотивам романа «Три мушкетёра» Александра Дюма-отца

Как-то раз, прибирая комнату в одной из дорогих гостиниц, куда я нанималась горничной, мне случилось украдкой взглянуть на себя в зеркало, что меня ужаснуло. От постоянных недосыпаний под моими глазами обозначились тёмные круги. Лицо побледнело и осунулось, а нос и скулы с подбородком заострились. Губы побелели, потеряв свой здоровый нежно-розовый цвет. Отрастающие волосы уже тронула седина, поэтому мне приходилось продолжать красить их в чёрный. По мере того, как волосы становились длиннее, я и Жанна коротко стригли их и закрашивали отросшие светлые корни. Чем короче длина волос, тем меньше расходы, связанные с уходом за ними. Меньше уходит воды на то, чтобы их вымыть, и когда работаешь, не мешаются. Морщинки в уголках глаз, губ и на лбу прибавляли к моим двадцати семи годам лишних пять. Руки с вздувшимися венами, ставшие сухими и шершавыми, успевшие привыкнуть к грубой половой тряпке, когда-то привычные к бархату и шелкам, перестали быть такими белыми и нежными, как раньше. Как можно сохранить мягкость и белизну рук, с утра до ночи натирая тряпкой полы чуть ли не до зеркального блеска, вкалывая на кухне и убирая комнаты, стирая вручную чужие одежды с постельным бельём и таская два тяжёлых ведра с водой? Никак не сохранить? Вот и я даже не пыталась. Единственный плюс метаморфозы моего внешнего облика заключался в том, что от одного моего вида мужчины шарахались в сторону и не делали попыток навязчиво ухаживать за мной. Шашней-то мне как раз и не хватало для полного счастья и в том положении, в котором я пребываю сейчас, да и каторжная работа не отнимает у меня нисколечко личного времени. Это же сущие пустяки: перестирать и перегладить, а потом и накрахмалить всё белье; приготовить еды, помыть полы на всех этажах и во всех помещениях, воды из колодца натаскать вёдер так n-дцать, всю посуду перемыть. Это всё мои выдумки про отсутствие свободного времени, чтобы нежеланных поклонников отшивать – я же привередливая и высокомерная тварь, чёрт возьми!

Прекрасно. Чем меньше внимания к моей скромной персоне, тем лучше. Всё же из той данности, что сильно подурнела, я научилась извлекать свою выгоду. Не нужно опасаться домогательств с изнасилованием в погребе или в каморке под лестницей. Господи, какие домогательства, какое насилие? Какой мужчина воспылает страстью к женщине, похожей на ходячий труп?

«Зато не проститутка – под забором с проваленным носом от сифилиса с чахоткой не подыхаю как собака, и дочь не попрошайка – босая в обносках не ходит и не голодает! Находится при мне, а не в монастыре или в приюте! Да и по кабакам сама не пьянствую, зачастую пьянство является верным спутником проституции…» – утешала я себя этой упрямой мыслью, чтобы не так грызла горькая обида.

Кто на меня такую в здравом уме и даже на пьяную голову позарится? Тощая, бледная и с тёмными кругами под ставшими тусклее глазами, да к тому же изрядно смахивающая на Смерть с косой и коротко стриженная. М-да, моим-то видом можно не только детей пугать, но и гвардейцев кардинала с королевскими мушкетёрами, за компанию с врагами французской короны. Но мне придавала силы мысль, что я живу честным трудом, этой великой милостью неба! Пусть я снова бедна и вновь оказалась на самом дне, чего всегда страшно боялась, но не опустилась до торговли своим телом. Я не ушла с головой в грязь и разврат, не осквернила чистых и не омрачённых идеалов дочери. Я сделала всё, чтобы Жанне не пришлось наблюдать падение её матери!

Моя девочка – самая главная для меня драгоценность, всё ведь видит и, к моему прискорбию, понимает… Жанна – единственный повод для тщеславия, оставшийся у меня, но уже святого…

Только бы дожить до того дня, когда она вырастет и создаст семью!

Отзывчивая Жанна девочка, и сердце у неё доброе, нежное, неравнодушное к чужому горю. Было как-то раз, упала я от смертельной усталости на колени, прямо посреди кухни с недомытым полом – и с места не двигаюсь, хоть порази меня на этом самом месте молния.

– Матушка, иди, поспи, – нежно шептала мне на ухо Жанна, касаясь своими мягкими ладошками моих плеч. Недетскую теплоту излучают в такие моменты её ясные карие глаза. – Я тут вместо тебя управлюсь, ты должна отдохнуть.

– Смеёшься? – возражала я ей убитым голосом, всё равно не в силах сдержать грустного сарказма. – Мне ещё общий зал и двадцать комнат в порядок приводить.

– Без тебя всё сама в порядок приведу! – с этими словами дочь отбирала у меня тряпку, окуная её в ведро, и принявшись с особым рвением отмывать полы. – Увижу, что ты не спишь, а спину тут надрываешь – рассержусь, и тебе это не понравится! – хмурилась девочка, строго глядя на меня своими карими глазами.