Юлия Дэйкина: Сновидица и тень. Хроники смотрителей

***

Возвращение в лагерь заняло без малого шесть суток, за которые он успел в подробностях ознакомиться со всеми нюансами вяло тянущейся военной компании, светскими сплетнями, новыми модными тенденциями предстоящего сезона и именами всех известных музыкантов, приглашенных на предстоящее празднование свадьбы Великого Князя. Анри дю Камп, князь Элиенский оказался весьма словоохотлив. В особенности много он говорил о той самой несуществующей женщине, которая якобы спасла его от кошмара, а затем растворилась в лесах, словно мифическая дриада. Такого количества восхищенных эпитетов он не слышал ни об одной из существующих представительниц слабого пола.

Стан ее был стройным и гибким, как у кошки, кожа нежной как атлас, а губы алыми, словно кораллы со дна южных морей. Что касалось, предполагаемо таких же прекрасных глаз незнакомки, князь слегка смущенно признавался, что она все время была в черной кружевной маске и глаз ее он так и не разглядел. Но Анри заявил, что остальные качества с лихвой компенсировали даже некрасивые глаза, окажись они именно такими.

На третий день их вынужденного путешествия, князь твердо заявил, что намерен разыскать графиню дю Фабре, убить ее мужа и жениться на безутешной вдове. Возражений он слушать не желал, отмахнувшись от предположения Миртана о том, что сама графиня может отказаться выходить за убийцу горячо любимого супруга.

– Стерпится, слюбится! – заявил самоуверенный князь и подстегнул лошадь. Миртан последовал за ним, внутренне радуясь, что графини, скорее всего, не существует в природе. А большого вреда в погоне за фантазиями он не видел.

К великой радости Миртана, на шестой день путешествия, вдали, наконец, замаячил замок Кастил. Это значило, что он сможет вернуться к накопившимся за время его отсутствия делам и очутиться, наконец, в долгожданной тишине.

Так и случилось. По прибытию к крепостным воротам, где их встретило многочисленное семейство престарелого графа с созвучной замку фамилией Стил. Князь сразу же переключился на обитателей замка и напрочь позабыл о Миртане, который тут же воспользовался этим, чтобы незаметно ретироваться.

Он понимал, что легкомысленный Анри вряд ли поговорит с братом о прекращении войны. Да и приблизиться к монарху у него, скорее всего, не получится. В летнем дворце на озере Эльванара он оказался не случайно. По данным Миртана он был сослан туда за участие в заговоре без права возвращения в ближайшие три года.

Проводив взглядом князя, раздувшегося от осознания собственного величия, Миртан скептично хмыкнул и шагнул сквозь тень в свою палатку. Оставшись в одиночестве, он несколько минут с блаженной улыбкой слушал тишину. После беспрерывного словесного потока Анри, она показалась божественной музыкой. Наконец, окинув мрачным взглядом заваленный бумагами стол, он устало уселся на кровать.

События последних дней безумно утомили его. Тяжесть во всем деле была настолько неподъёмной, что сил не оставалось даже на то, чтобы раздеться. Заплетающимися пальцами он расстегнул куртку, снял ее, затем развязал шнурки на высоких ботинках, и вяло дернув поочередно каждой ногой, скинул обувь на пол. Снять остальное не получилось. Он тяжело повалился на бок и уснул, едва коснувшись подушки.

Проспал он без малого двое суток. Считая, что он все еще в отъезде, слуги, адъютант и даже курьеры боялись входить в его палатку, так что спать ему никто не мешал. Проснулся он хорошо отдохнувшим и, чтобы поменьше беспокоиться о Сайене или жалеть о потерянном дневнике, с головой погрузился в работу.

Следующие три недели пролетели незаметно. Погруженный в отчеты, донесения, договора и стратегические выкладки, он не заметил, как похолодало, а с деревьев вовсю посыпались листья. Осень окончательно вытеснила летнее тепло и приняла в свои руки бразды правления северной природой. С гор подул ледяной ветер, принеся с собой затяжные дожди и туманы.

Все чаще вечерами, когда все собирались в общем павильоне вокруг большого костра, он уходил к себе с острым приступом одиночества. Так уж сложилось, что оно было его верным спутником многие сотни лет. Люди вокруг него, друзья и коллеги, старели и умирали. Лишь эльфы оставались неизменно молодыми, но подружиться с ними ему так и не удалось.

В итоге, одинокими вечерами он часто смотрел на огонь, попивая что-нибудь крепкое. В такие моменты он ощущал в душе что-то вроде зияющей дыры на том месте, где должна быть душа. А в последнее время, в особенности после знакомства с Сайеной, такие приступы становились все чаще и сильнее. Раньше первопричиной собственного одиночества он считал утерянную память. Бессмертие не так сильно тяготило бы его, будь у него хоть какая-то информация о собственных корнях и причинах, побудивших стать слугой смерти. Но таковых не находилось и ощущение пустоты в душе все нарастало.