Анна Богданова - Молодость без страховки

Что касается нашей героини, то теперь она тратила на дорогу до посольства вдвое больше времени, часто опаздывала, нередко приезжая на работу без единой пуговицы, по причине давки в автобусе, который добирался до конечной станции метро битых сорок минут. Она металась между требованиями своенравной матери, капризами избалованной Арины, преследованиями Евгения Бавловского и бывшего мужа, который никак не мог выкинуть её из сердца, ревностью влюблённого в неё до беспамятства Эмина Ибн Хосе Заде, упрёками отца и насмешками несчастной сиротки Милочки.

Гаврилова оставалась непреклонной – она выступала категорически против общения Авроры со «стариком»-послом, однако с удовольствием принимала от него посылки (к слову сказать, не ей адресованные) с фруктами, красной рыбой, чёрной икрой и всевозможными, совершенно нереальными для магазинов того времени яствами. Она накидывалась на продуктовые спецпайки, яко коршун на цыплёнка, потрошила их, раскладывая по кучкам и приговаривая:

– Это я в выходные Генечке отвезу, это Милёночку нужно будет отдать, это отцу твоему... Он обещался в понедельник зайти...

Она так быстро привыкла к вкусной пище, к дармовым продуктам и презентам, как привыкают ко всему хорошему. Вся эта новая жизнь с подношениями от посла пришлась по вкусу Зинаиде Матвеевне. Но очень скоро она стала воспринимать её как данность, как нечто само собой разумеющееся. Одно никак не доходило до неё – при чём тут этот навязчивый старый хрыч – Эмин Хосе? Посему Гаврилова с удовольствием принимала гостинцы, но вот посла принять она никак не могла, чуть ли не каждый день закатывая дочери скандалы – мол, бессовестная ты, бессовестная! – это ж надо было со стариком связаться.

Но в конце января Зинаида Матвеевна заметно поутихла. Не просто так, конечно. Это был штиль перед бурей. Бурей был банкет по поводу новоселья, на который она решила пригласить всех родственников.

К новоселью Гаврилова прибавила ещё несколько событий – она не могла иначе: она любила «оптовые вечеринки». Стоит хотя бы вспомнить званый ужин в кафе «Ромашка», куда Зинаида Матвеевна пригласила всю свою многочисленную родню, поначалу желая отметить лишь возвращение зятя из армии. Пока она готовилась к этому событию, аппетиты её возрастали, и кончилось тем, что Аврорина родительница присовокупила к метёлкинскому приходу из рядов Советской Армии рождение ненаглядной внучки, свой уход на пенсию, Аврорин день рождения, прошедший Новый год, грядущий день Восьмого марта и т. д., – так, что гости поначалу и не знали, в честь какого события говорить тосты и поднимать бокалы.

Психология Зинаиды Матвеевны была проста: «Выгоднее позвать гостей один раз, приплюсовав все возможные праздники и семейные события. Тогда, – думала она, – у людей будет ощущение, что они были у нас много раз – и на Новый год, и на день рождения Авроры, и на новоселье, даже Международный женский день умудрились отметить в нашей новой квартире». Существует понятие оптического обмана, когда вы видите совсем не то, что изображено на самом деле. Зинаида Матвеевна, сама не ведая того, придумала собственное понятие – «психологический обман».

К концу января она с неистовой, исступлённой остервенелостью принялась писать списки гостей. Зинаида Матвеевна обожала составлять списки: то заносить имена, то вычёркивать их, добавлять новые где-то сверху убористым почерком или на полях (в зависимости от настроения и благорасположения к тому или иному человеку в данный момент). Помимо того, что Гаврилова в эти минуты чувствовала себя королевной (кого захочу – приглашу, кого не хочу – не приглашу), она питала настоящую слабость к новым тетрадям. Прежде чем начертать имя первого приглашённого на нетронутом листе бумаги, хрустящем и белоснежном, словно снежное поле, по которому не успел пройтись ещё ни один человек, Зинаида Матвеевна долго смахивала с него воображаемые крошки, облизывалась, сглатывая слюну в предвкушении первой буквы, поочерёдно кусала то губы, то шариковую ручку за тридцать пять копеек, купленную специально для этого случая в местном магазинчике канцтоваров, что так кстати расположился на первом этаже соседнего дома. Потом, пристраивая руку то так, то сяк, она вырисовывала дрожащую, будто пьяную заглавную «Г». Первым в списке обычно шёл у неё Генечка.

Засим она уж не церемонилась, писала с ошибками, пропуская буквы в именах близких людей – что называется, как курица лапой, прорывая шариком ручки бумагу до дыр.