Анна Богданова: Самый скандальный развод

В Венецию после свадьбы мы с Власом не поехали! И вовсе не потому, что поссорились и на следующий день собрались разводиться! Просто в моей жизни произошло два совершенно невероятных и неожиданных события.

Но нет, нет, нет! Все по порядку!

Пр... Пр...Прррр... Тьфу! Проклятый телефон!

– Да! Да! – раздраженно крикнула я. Надо же, такое хорошее начало оборвали! Можно сказать, на полуслове!

– Маша! Корытникова! Ты что, меня не слышишь? – это оказалась Любочка – мой редактор.

– Слышу, очень хорошо слышу, – моментально успокоилась я, крутя в руках бельевую прищепку.

– Я еще раз хочу тебя поздравить с законным браком и все такое... Но, согласись, с Кронским все-таки ты поступила не очень хорошо. Жаль его – не может перенести твоей свадьбы, все пьет. А какой талант! Какие детективы писал! Ну да ладно! Я звоню совершенно по другому поводу. Ты начала писать третью часть своих «Записок»? – спросила она, и мне показалось, что, если я скажу «нет», из трубки появится Любочкина рука и придушит меня.

– Сегодня с утра как раз и приступила.

– Ты послушай и прими к сведению то, что я скажу, – официальным тоном проговорила моя редактор. – Даже я запуталась в твоих родственниках, подругах и бывших мужьях! А ты представь, если читатель купит третью часть, не ознакомившись с первой и второй?

– И что? – недоумевала я.

– Да он вообще не разберется, кто кому приходится! Подумает, что книгу написала какая-то сумасшедшая о таких же ненормальных типах, как она сама.

– Так зачем читать третью часть, когда есть еще первая и вторая? – Я не понимала ровным счетом ничего.

– А это не тебе решать, какой именно том он купит! Ты напиши в начале третьей части краткое содержание первых двух! – потребовала Любочка.

– Это как?

– Как в сериалах – там ведь рассказывают, что происходило в предыдущих сериях!

«Вот глупость-то!» – подумала я и снова спросила:

– Это как?

Чувствуя, что терпение Любочки на пределе и нужно что-то немедленно предпринять, я вдруг схватила бельевую прищепку и, зажав ею нос (благо я предварительно разболтала ее, теребя в руках – так что теперь не было опасности задохнуться), заговорила интонацией известного переводчика многих знаменитых фильмов, чей закадровый голос узнает не одно поколение киноманов.

– Эту историю рассказывает сам автор – писательница любовных романов Мария Алексеевна Корытникова, – гундосила я в трубку. – Мне тридцать три года. Маму мою зовут Полина Петровна, а ее мужа, моего отчима, который старше ее на тринадцать лет, – Николаем Ивановичем. У них есть дом в деревне Буреломы (что находится в средней полосе России), где они проводят большую часть календарного года со своими двадцатью кошками. То есть проводили. Потому что кошек отправили в Германию, – я, почувствовав, что сама начинаю запутываться в этой непростой истории, замолкла на минуту, поправила прищепку на носу и, услышав, как Любочка хихикает на том конце провода, продолжала: – Но не буду залезать вперед. Еще у меня есть бабушка – Вера Петровна Сорокина, которая сорок три года преподавала в интернате для умственно отсталых детей. Ей совсем недавно исполнилось восемьдесят восемь лет, и оттого я прозвала старушку Мисс Двойная Бесконечность...

– Объясни, почему, – перебила меня Любочка, давясь от смеха – голос у меня и вправду был сейчас, как у того самого переводчика многих знаменитых фильмов, который узнает не одно поколение киноманов.

– Потому что перевернутая горизонтально восьмерка в математике обозначает бесконечность. У нее есть сын Жорик (старший брат моей мамы), у Жорика есть гражданская жена Зоя. Вообще-то мы с мамой между собой называем ее «гузкой» из-за поразительного сходства с жирной рождественской... нет не гусыней, а гузкой, с которой стекает жир. А вместе, как одно целое, эта пара называется Зожорами.

У меня есть друзья – Анжела, Икки и Пульхерия – наше содружество, основанное в те далекие времена, когда последняя из них (то есть Пулька) нередко подкидывала дохлых мышей в койку первой (то есть Анжелке), тем самым приводя в ужас воспитательницу младшей группы детского сада. А девять лет назад к нам примкнул мой бывший сокурсник – переводчик с французского, испанского и английского языков – Женька Овечкин, – нос нестерпимо болел, но я перевела дух и героически продолжала, – Икки – фармацевт, Анжелка Поликуткина (в девичестве Огурцова) – бывшая балалаечница, но сейчас в декретном отпуске по случаю рождения второго ребенка, Пульхерия – гинеколог. О Кронском, которого ты, Любочка, так жалеешь, – я перешла на личности, – я говорить не желаю – он мне изменил прямо в лифте с отвратительной коровой, а потом я застукала его с уборщицей на урне для окурков прямо у тебя под носом – в редакции.