Татьяна Бочарова - Соло для влюбленных. Певица

Внезапно Ларисе показалось, что столь теплый и восторженный прием не слишком радует и удивляет Ситникова. Похоже, он привык к впечатлению, которое производит, и отлично знает себе цену, а все его смущенные улыбочки и растерянные жесты не что иное, как хитрые уловки, точно рассчитанная часть имиджа. Или ей кажется?

– Ладно, – произнес Лепехов, – с Герцогом все ясно. Займемся теперь вашими отношениями. Лара, ты готова спеть свое соло?

– Да, – кивнула Лариса, чувствуя невольное волнение. Нет, она, конечно, уверена в себе на все сто, и партию вчера прошла на совесть, и тембр голоса у нее оригинальный, красивый, все говорят. Но все же петь после такого выдающегося исполнения будет нелегко, это факт.

– Тогда, пожалуйста, будь добра, вернись на качели. Они на сцене специально для тебя.

– Интересно, – Лариса в упор взглянула на Глеба и снова уселась на качели.

И лишь только раздались знакомые трепетные звуки, имитирующие арфу, волнение как по волшебству исчезло. На смену ему пришло восхитительное спокойствие и подъем, точно она заразилась от Глеба его уверенностью и вдохновением.

Первая же взятая Ларисой высокая, чистая серебряная нота доказала ей, что так и есть. Голос звучал, как никогда, тело само находило естественные и грациозные позы, дышалось легко и свободно.

– Чудесно, – Лепехов дождался, пока в партии наступит пауза, жестом указал Зине, что нужно прервать игру. – Дальше будем фантазировать. Ты поешь о юноше, которого встретила в церкви и которым увлечена до потери чувств. Он только что почти признался тебе в любви и исчез. Так в оригинале. А мы представим себе по-иному. Герцог, изображающий из себя студента, Гвальтьера Мальде, не ушел, а лишь спрятался. Он дождался, пока нянька Джильды, прервавшая их свидание, выйдет из сада, и вновь появляется перед девушкой. Но он уже слышал, как она мечтает о нем, он прекрасно понимает, что ни в чем не встретит отказа. Улавливаешь мою мысль?

– Не совсем.

– Ну как же! Разве ты не понимаешь, все это чушь, что Герцог соблазняет Джильду после похищения! Он овладевает ею гораздо раньше, еще в саду! Да-да, в саду, прямо на качелях.

Лариса мельком взглянула на Глеба. На его лице читалось изумление.

– Что ты смотришь, как баран на новые ворота? – взорвался Лепехов, перехватив Ларисин взгляд. – Подойди к ней! Да поближе, поближе, она не кусается!

Глеб, улыбаясь, приблизился к Ларисе почти вплотную.

– Ну и давай, действуй! Девушка только что мечтала о тебе! Начни ее раздевать, что ли!

– Прямо на сцене? – пробормотал Ситников.

А где еще? – рассердился Лепехов. – Что вы будете делать вне сцены, меня не волнует. Мне интересно только то, что происходит во время спектакля. Давай, Зинуля, играй!

Зина ударила по клавишам, стараясь скрыть улыбку. По залу прокатился смешок, но Лепехов, обернувшись, сердито зыркнул на певцов.

– Как-то не ожидал я, что вот так буквально… – тихо сказал Глеб в самое ухо Ларисы.

– Не буквально, – в тон ему прошептала она, – просто обними меня. Это же театр, что тут такого? Ария кончится гораздо раньше, чем наши объятия перейдут во что-то более смелое.

В этот момент проигрыш кончился.

– Гва-альтье-ер Ма-альде-е, – запела Лариса и тут же почувствовала, как ей на голые плечи легли руки Глеба.

– О, дорого-ое и-имя!

Что с ней? Кажется, кружится голова. И перед глазами пелена. За ней, за этой пеленой, постепенно исчезает зал, Мила, Артем, Мишка Лепехов. Остаются только руки Глеба, нежные, теплые, сильные. Они все уверенней касаются тела Ларисы, отыскивают застежку спереди на сарафане, легко преодолевают преграды в виде маленьких матерчатых пуговичек. А она все продолжает петь, и ей кажется, что губы произносят не вымышленное, а настоящее имя…

…Нежная, страстная мелодия растаяла, отзвучал последний, хрупкий аккорд…

Кажется, она даже глаза закрыла?

Лариса словно вернулась с небес на землю, выпрямилась, мягко отвела в сторону руки Глеба, вопросительно посмотрела на главрежа.

– Очень хорошо, – ласково проговорил тот. – То, что нужно. Учитесь импровизировать. Теперь отдохните, посмотрим Маддалену.

Лариса, не глядя на Глеба, спустилась со сцены и уселась в зале с остальными.

– Отлично пела, – тихонько прошептал Артем, – молодчина.

– Спасибо, – кивнула Лариса.

Она сидела между Глебом и Корольковым, чувствуя все нарастающее смятение. Артем, словно угадывая ее состояние, повернулся, внимательно глядя в Ларисино лицо. Ей стало неловко. Артем Корольков, старый друг, надежный и преданный человек. Интересно, видел он, что произошло с ней на сцене?