Татьяна Бочарова - Соло для влюбленных. Певица

– Терпимо.

– Вот уж сомневаюсь. Пойду позову эту девочку. Пусть сделает обезболивающий. – Лариса хотела подняться, но Артем снова поймал ее ладонь, удержал:

– Не надо. Обойдусь. Не хочу сейчас засыпать.

– Ничего не изменится, когда ты проснешься, – пообещала Лариса. – Я буду здесь, рядом, и мы сможем позвонить Лепехову. Прямо отсюда.

– Мы и сейчас ему можем позвонить, – упрямо возразил Артем, – а уколов никаких мне не нужно.

– Ага, не нужно! – раздался голос Яны. Она стояла в дверях палаты, сердито сведя у переносицы светлые бровки. – Народ, вы издеваетесь? – В мягком тоне медсестрички неожиданно отчетливо проступили металлические нотки. – Заведующая разрешила на пять минут. Прошло уже двадцать пять, если не больше. Девушка! – Она с укором взглянула на Ларису. – Он же час, как из реанимации. Соображать-то нужно?

– Да, да, – Лариса поспешно кивнула, аккуратно расцепляя Артемовы пальцы. – Уже все.

Яна демонстративно грохнула металлический лоток с ампулами на столик в углу и безапелляционно произнесла:

– И нечего мне тут хозяйничать, что нужно, а что не нужно.

Ты спи, – успокоила Артема Лариса. – Я никуда не уйду. Вниз спущусь, там подожду, а если выгонят, на худой конец переночую в машине.

Она наклонилась, поцеловала его и вышла.

Внизу, в приемном отделении, была одна дежурная. Она клевала носом и едва взглянула на Ларису, ничего не сказав, но та все-таки вышла из корпуса. Подошла к «ауди», открыла ее, привычно устроилась в теплом, мягком салоне, взглянула на часы.

Ровно полночь. Через семь часов станет совсем светло. Начнется утро, и она позвонит Мишке, скажет, что готова выйти на сцену и петь спектакль. Как только Артем встанет на ноги.

Жизнь – это жизнь, а искусство – это искусство. Их нельзя полностью отождествлять, нельзя искать аналогии между тем, что творится на сцене, и тем, что потом происходит за кулисами. Да, часто сценическое действие похоже на реальное, еще чаще оно многократно красивее и лучше. Но иногда… иногда жизнь оказывается мудрей и прекрасней самого замечательного вымысла, снисходительнее и справедливей, чем создание авторов. Пусть на сцене погибает обманутая Джильда и кончает собой безутешный Риголетто. В жизни все будет иначе.

Набежал легкий ветерок. Он поколебал чахлые, никогда не расцветавшие кустики сирени в больничном дворике, нагнал рябь на лужицу у крыльца, разогнал пару случайных туч, и чистое, темное небо снова засияло множеством звезд. Одна из них, яркая и крупная, внезапно замерцала и стремительно покатилась вниз, хотя пора августовского звездопада уже прошла.

Она падала красиво, оставляя за собой длинную серебристую дорожку, и наконец скрылась за линией горизонта.

Говорят, когда падает звезда, нужно загадывать желание и оно непременно сбудется.

Парень и девушка, в обнимку шедшие к остановке, остановились и, глядя на небо, произнесли про себя одновременно одну и ту же фразу.

И старая бомжиха, собирающая пустые бутылки у больничной ограды, тоже поглядела вверх, заметила сияющий след и пожелала, чтобы завтра ей нашлось на опохмелку.

Поскрипывая, подкатил к остановке последний ночной троллейбус, впустил в себя немногочисленных запоздалых пассажиров, хотел тронуться дальше и не смог – одна дуга у него соскочила с проводов, рассыпав по мостовой сноп ярких, оранжевых искр.

Пожилой водитель с утомленным, запыленным лицом полез наверх чинить свою машину. Он также увидел скользящий по мглистой глади яркий шарик и подумал, как хорошо было бы поскорее закончить смену и вернуться домой.

Еще много случайных, полуночных прохожих успели загадать свое желание. У кого-то оно было возвышенным, у кого-то простым и примитивным, но каждый искренне надеялся, что его чаяния сбудутся.

А Лариса не видела падающую звезду. Она спала, свернувшись клубком в мягком, велюровом кресле, засунув руки поглубже в рукава жакета. Она заснула почти тотчас, как уселась в машину, крепко, без сновидений.

Время постановки «Риголетто» закончилось. Впереди был новый сезон.