Айрис Джоансен: Бронзовый ястреб

Но в начале карьеры Келли придавала большое значение своему имиджу и делала все, чтобы не выглядеть хрупкой и женственной. Ее гардероб состоял тогда исключительно из брючных костюмов и джинсов. Тем не менее она очень скоро обнаружила, что эффект получается как раз обратный. Однажды, когда на ней был широкий бесформенный комбинезон, она услышала, что о ней отозвались как о «миленьком плюшевом медвежонке». С тех пор подобный стиль одежды был решительно отвергнут.

В данный момент Келли была одета в свой самый изысканный наряд. Но даже он не вызвал у консьержа должного почтения, недовольно отметила она. Вряд ли он произведет большее впечатление на самого Ника О'Брайена, а это гораздо более серьезный противник.

Прежде чем обратиться с просьбой об интервью, она провела кропотливую подготовительную работу, дотошно собирая всевозможные сведения о нем. То, что она узнала, могло бы в обычных обстоятельствах отбить у нее всякое желание встречаться с ним, не заключи она этого дурацкого пари со своим редактором, Маком Девлином.

Хотя нет! Келли скептически усмехнулась и покачала головой. Уж с собой-то нечего хитрить. Чем опаснее или труднее было задание, тем больше удовольствия оно ей доставляло, и Мак прекрасно знал об этом. Келли видела, что он сознательно играет на ее самолюбии, но была не в силах не принять вызова.

Полтора месяца назад она вернулась из Средней Азии и сразу же слегла в больницу с приступом малярии. После этого Мак заявил, что не будет посылать ее в дальние командировки по крайней мере полгода. Он держался три недели, невзирая на ее постоянные жалобы, мольбы и даже угрозы, а потом пообещал снять свой запрет, если она выиграет пари, взяв интервью у недоступного Ника О'Брайена. Если же она проиграет, то должна смириться с его решением и даже не пытаться выказывать недовольство.

— Вы оказались правы, мисс Маккенна, — добродушно сказал консьерж, выходя из лифта. — Мистер О'Брайен просил вас сейчас же подняться к нему.

«Да уж! — усмехнулась про себя Келли. — Пожалуйте в гости, как сказал паук мухе».

Она поднялась и одарила консьержа теплой улыбкой.

— Спасибо, вы были так добры! — С этими словами она шагнула в лифт.

Выйдя из лифта, Келли глубоко вздохнула, собираясь с духом, и постаралась придать своему лицу выражение холодной невозмутимости, свойственное видавшему виды репортеру. Затем она решительно постучала в облицованную тиковым деревом дверь квартиры О'Брайена. Дверь тут же распахнулась, открытая самим хозяином, и Келли в изумлении непроизвольно раскрыла рот. Далеко не сразу ей удалось овладеть собой.

Поразительная красота Ника О'Брайена не была для нее неожиданностью, потому что девушка присматривалась к нему вот уже три недели, но Келли никогда не видела его так близко да столь откровенно обнаженным. На нем не было ничего, кроме белого пушистого полотенца, небрежно обернутого вокруг бедер, но держался он так же свободно, как если бы был в костюме и при галстуке. Хотя, растерянно подумала Келли, если бы большинство мужчин выглядело без одежды так же потрясающе, то нагота очень скоро вошла бы в моду. Никогда ей не приходилось видеть столь великолепно сложенного мужчины. Ростом немного выше шести футов, он весь состоял из хорошо развитых мускулов, покрытых бронзовой кожей. На груди курчавился треугольник темных волос, переходящий ниже в узкую дорожку, исчезающую под полотенцем.

— Что, нравится? — елейным голосом осведомился О'Брайен, и Келли залилась краской, поспешно отведя глаза от его живота.

— Простите, — растерянно пролепетала она. — Вы только что из душа? Я могла бы подождать, пока вы оденетесь. — И куда делось ее хваленое хладнокровие. Черт возьми, ну почему этот человек так привлекателен? Бронзовый цвет кожи и черные как смоль волосы делали его похожим на современного Монтесуму. На смуглом лице резко выделялись блестящие синие глаза. Из собранных о нем сведений Келли знала, что его мать была мексиканского происхождения, а отец вел свой род от ирландцев, но кто бы мог подумать, что это сочетание даст такой поразительный результат?

О'Брайен окинул цепким взглядом всю ее фигурку, от белокурых кудрей до изящных сапог.

— Я не был в душе, — холодно ответил он. — Я занимался йогой. — Он пристально всмотрелся ей в лицо, и Келли почувствовала, что ее рассмотрели, изучили, разобрали по косточкам, а теперь вводят в память какого-то компьютера, прячущегося за этой небрежно-ленивой улыбкой. — Признаюсь, мне стало любопытно, что за чаровница смогла так подействовать на нашего непробиваемого стража, что вынудила его оставить свой пост. Мне захотелось посмотреть на вас, а затем проглотить вместе с потрохами, мисс Маккенна.