Элизабет-Энн взглянула на Карлоса Кортеса.
— Увидимся завтра, — сказала она бодрым голосом. — А сейчас мне нужно ехать в город.
Он проводил ее до коляски и помог подняться на сиденье. Вдали она заметила грузовик с рабочими, сгрудившимися у заднего борта. С такого расстояния их голубая рабочая одежда и желтые соломенные шляпы воспринимались как одна желто-голубая масса.
Карлос проследил за ее взглядом. Он понимал, что от решения проблем, возникших у Элизабет-Энн, зависело, будет ли работа у этих и других людей из его общины.
— Я поговорю с ними о сверхурочной работе, — сказал он. — Мне кажется, я смогу их уговорить. — Он смущенно помолчал и добавил: — И без повышения оплаты.
Элизабет-Энн посмотрела на него с удивлением. «Он понял все», — подумала она и, протянув руку, благодарно коснулась его плеча. Затем, решительно сжав губы, она приняла свою гордую позу и дернула поводья. Бесси тронулась с места, и Карлос остался позади.
На обратном пути Элизабет-Энн размышляла, что ждет ее днем. Несколько часов утомительной работы, а затем, если удастся выкроить время (а она не могла позволить себе не найти его), надо заехать в фирму «Койот» и во всем разобраться. Порой ей казалось, что, несмотря на все усилия, кто-то сознательно чинит на ее пути разные препятствия. Пока ей удавалось с ними справиться. Но так было раньше…
Думая о своем, она прислушивалась к тому, как стучат подковы Бесси по фунтовой дороге. Внезапно потянуло гарью; все ее чувства пришли в смятение. Где-то жгли траву, чтобы очистить поля. Элизабет-Энн сжала губы и постаралась задержать дыхание. Однако запах оказался сильнее и охватил ее целиком. С самого раннего детства пожар (один только запах дыма) наполнял ее душу ужасом и рождал кошмары. Как бы она ни старалась заглушить воспоминания, цепкая память возвращала ее к однажды пережитому.
Запах гари.
Потрескивание и рев пламени.
Нечеловеческие предсмертные крики, отчаянные призывы о помощи…
Нет, такое нельзя забыть. Проходили годы, многое изменилось в ее жизни, но не эти воспоминания. Запах гари для нее был дыханием смерти. Неистребимые воспоминания поселились в ее памяти, когда ей было шесть лет, и жили все эти годы.
1
Округ Идальго, штат Техас
Это был самый страшный из всех пожаров, когда-либо виденных жителями Квебека и Элизабет-Энн.
Все случилось у нее на глазах. Застыв от ужаса и широко раскрыв глаза, девочка видела, как едва заметный язычок пламени вначале как бы нехотя лизнул опилки на цирковой арене и вмиг превратил ее в бушующее море огня. Отовсюду неслись крики страха и боли, нестерпимой боли и отчаяния. А вот и отец — весь объятый пламенем, превратившийся в живой факел.
Элизабет-Энн не помнила, как оказалась в поле, где совсем недавно беззаботно собирала цветы; время словно остановилось для нее, маленькой золотоволосой девочки с глазами цвета морской волны. Как завороженная глядела она, как огромный костер, отполыхав, начал постепенно угасать. Когда огонь почти утих, Элизабет-Энн вернулась туда, где стоял цирковой павильон, а теперь тлели головешки. Она хотела найти отца и мать. Их тела придавила догоравшая деревянная опора. Девочка ухватилась за нее, пытаясь сбросить. Потрясение было настолько сильным, что она не сразу ощутила боль в руках и отдернула их, лишь почувствовав удушливый запах горящей плоти, исходивший от тел родителей и ее собственной кожи.
Было настоящим чудом, что из зрителей, в панике покидавших горящий цирк, пострадали только трое. Двое из них получили легкие ожоги. Больше других не повезло жене мэра, миссис Питкок. Ей обожгло лоб и щеки, но со временем следы от ожогов сгладились и лишь слегка портили ее лицо. Никто из городских жителей, бывших на представлении, не погиб.
Жертвами огня стала только труппа актеров бродячего цирка, принадлежавшего отцу Элизабет-Энн. Никого из них живыми не довезли до ближайшей больницы, за исключением женщины-карлика Хейзи и Эстер — «женщины с усами». Однако Эстер в ту же ночь умерла в страшных мучениях.
На всю жизнь запомнила Элизабет-Энн запах горящего человеческого мяса. Даже после того как зажили раны, ей нестерпимо было видеть тонкую, как пергамент, покрытую рубцами кожу своих рук. Никогда не могла Элизабет-Энн забыть о своей жестокой судьбе.
Ее отец по натуре был человеком непрактичным. За несколько лет до трагедии он заключил сделку: обменял пришедшую в упадок ферму в Техасе, около Неаполя (там родилась Элизабет-Энн), на не менее убыточный бродячий цирк.
Читать дальше