Ирина Надеждина - Поверь в любовь

– Не брошу, – Ника прижалась лбом к его широкому плечу и, вздохнув, добавила. – Если бы ты знал, как мне тебя не хватало весь этот год, как я скучала… Как я люблю тебя…

– Почему ты грустишь? – он обнял Нику за плечи.

– Тебе показалось. Это все из-за того, что я сильно переживала, а теперь все так хорошо.

Он склонился и поцеловал её нежные губки. Ника ответила. Целовались они долго, иногда в перерывах шепча, друг другу самые нежные и ласковые слова. Наконец Владислав тяжело перевел дыхание и сказал:

– Ну, все, хулиганка маленькая. Я больше не могу. А то это плохо кончится.

– Почему? – Ника удивленно посмотрела на него.

– Ты что, ничего не чувствуешь?

– А что я должна чувствовать?

– Тебе сидеть хорошо?

– А, – Ника слегка смутилась и рассмеялась. Она сидела на ногах у Владислава и чувствовала, прижавшись к нему, как он возбужден. – А что будет, если не мы не перестанем?

– Я либо почувствую себя молодым мальчиком, либо прямо здесь что-нибудь с тобой сделаю.

– Не торопи меня, – она опустила глаза.

– Конечно, не буду. Как скажешь. Только давай тогда перестанем хотя бы на некоторое время. Потом, если тебе нравится, можем продолжить.

– Мне очень нравится. Мне нравится быть твоей женщиной. Просто прямо здесь и при таком скоплении птичек, – она указала на чаек, – я стесняюсь.

– Шутишь?

– Про птичек. Всё остальное серьезно.

– Ладно, идем, поплаваем.

Прошло три дня. Каждый день Владислав и Ника вместе ходили на пляж в бухточку, загорали, купались, разговаривали о всяких мелочах и рассказывали друг другу о своих семьях, привычках, друзьях. В перерывах между всеми этими занятиями, или пока загорали, они могли по долгу целоваться. Нике это очень нравилось, а Владислав, хотя и был счастлив, ему эти поцелуи доставляли постоянные мучения, а дальше поцелуев никак дело не шло. Торопить Нику он попросту боялся. Его постоянно преследовало чувство, что он не достоин того счастья, которое ему послала судьба. Он постоянно был весел, если веселилась Ника, но стоило ей задуматься, как он становился задумчивым.

Состояние Владислава заметил Костя. В один из вечеров, когда они сидели на балконе и курили, он спросил:

– Влад, что с тобой в последнее время происходит?

– А что? – Владислав удивленно посмотрел на Костю.

– Ты приехал скучноватый, а теперь как на крыльях летаешь.

– Кажется тебе, Костик, – он улыбнулся мечтательной улыбкой.

В тот день они снова пришли на пляж. Погода начала портиться. По небу временами плыли тяжелые серые тучи, закрывая солнце, чайки носились низко над водой и почему-то особенно громко кричали. Как обычно они устроились поближе к кромке воды и стали строить замок из песка, который начали строить в первый день, когда пришли сюда вместе.

– Сегодня, наверное, дождь будет, – сказал Владислав, доставая сигарету. – Курить будешь?

– Ты на тучки смотришь? – Ника тоже прервала свое занятие, сполоснула руки и взяла сигарету.

– Все старые шрамы на погоду ноют, – он поморщился.

– Влад, а как в тебя стрелял этот козел? У тебя шрам на груди один, второй, на виске и, если не ошибаюсь, что-то похожее на шрам на спине.

– Висок и грудь это относительно свежие. На спине действительно был шрам, но его, на сколько могли, подправили и ещё на плече шрам, под наколкой.

– Я сначала подумала, что это шрам, а потом, что просто показалось. Такой смешной крокодильчик. Я вообще не люблю наколки, но у тебя маленькая и сделана очень интересно.

– В Штатах кололи. Там слишком много возни со шрамом было бы, а так не заметно.

– А откуда у тебя старые шрамы? – Ника кончиками пальцев провела по чуть заметной полоске на спине у Владислава.

– Из Афгана, – помолчав и прищурившись, ответил он.

– Из Афгана? – Ника очень удивилась. – Ты никогда раньше не говорил. Ты был в Афгане?

– Был. Тогда в армию брали всех подряд. Мы с Вальком тоже попали, хорошо хоть врачами. Там нам обоим и перепало.

– Как?

– Мы везли в машине раненых в госпиталь и нарвались на засаду. Из двадцати в живых осталось только пятеро. Потом один умер уже в госпитале. Мы остались живы. На этом закончилась наша служба в Вооруженных силах и бурное боевое прошлое. О нем я не люблю распространяться. Не такими мы были там героями и благодетелями, как говорят.

– Твой брат был тяжело ранен?

– Легче чем я. Я его закрыл собой, – он снова помолчал. – Валек только за две недели до этого женился на медсестре – Оксане. Знаешь, в армии медового месяца не бывает. В тот день у него душа не лежала, чтобы Оксанка ехала с нами, но с начальством не сильно-то и поспоришь. Мы отстреливались. Потом я услышал, как она сзади вскрикнула, Валек закричал: «Ксюха!». Я повернулся. Она лежала на спине с открытыми глазами, а Валек стоял над ней на коленях. Его автомат валялся в двух шагах. Я понял, что Оксанка мертва. Повернувшись назад, я увидел душмана, который целился в Валька. Это все происходило в считанные доли секунды. У меня оставалось совсем мало патронов в магазине, я выстрелил их все, почти не глядя, и прыгнул на Валика. Мы вместе упали на землю. В душмана я все-таки попал, но он, видно, тоже по инерции продолжал стрелять, потому что мне показалось, что в спину мне вбивают горячие гвозди. Очнулся я уже в госпитале. Валек лежал на соседней кровати. Он был ранен в плечо и руку. Его отправили домой раньше, меня на неделю позже.