Мэри Спенсер: Поверь в любовь

Калифорния, начало июня 1888 года

Прикрывая глаза ладонью от палящего полуденного солнца, Хорхе Робелардо силился разобрать лица трех мужчин, приближавшихся к его лагерю. Все трое были верхом. Двое, без сомнения, его люди, а вот третьего, ехавшего посредине, он не знал. Этому немало способствовала широкая повязка, закрывавшая ему глаза, и Робелардо буквально сгорал от любопытства.

Отступив назад, в тень от крыши салуна, он перевел взгляд на залитую щедрыми лучами солнца долину, окруженную цепью холмов.

Калифорния...

У него вырвался вздох удовлетворения.

Все вокруг выглядело таким мирным. Холмы, казалось, были отлиты из чистого золота. Робелардо любил эти места больше всего на свете и никогда не уставал любоваться ими. Случалось так, что в его душе поднималось смятение – а бывало это нередко, – и тогда он возвращался сюда, зная, что один вид этих мест успокоит его.

Так бывало прежде, так будет всегда.

Даже сейчас, когда мрачный взгляд темных глаз выгнал его из прохладного салуна на жаркое солнце, он не сомневался, что щедрая красота покрытых буйной зеленью холмов успокоит его душу, прогнав прочь неприятное чувство неуверенности.

Ему не часто приходилось испытывать страх. Да и не в его натуре давать волю чувствам. Паника, ужас, безнадежность – все это было ему незнакомо. Прошло столько лет с тех пор, как он в последний раз испытывал что-то подобное, что сейчас, случись ему вновь столкнуться с этим, он вряд ли даже смог бы понять, что с ним происходит.

И тем не менее, нечто похожее заставило его только что подняться из-за стола и выйти из салуна в жаркое марево. Та молчаливая девушка напротив, ее огромные темные глаза и безмятежное спокойствие на лице пробудили в нем смутные чувства, которым он затруднился бы и название дать. И вот, вместо того чтобы заглушить неосознанное чувство тревоги, он решил окунуться в раскаленное золото калифорнийской долины и снова стать самим собой.

Слава Богу, скоро он избавится от нее. Хуан и Роберто быстро справились со своей задачей. Не пройдет и часа, как его план будет выполнен. И тогда она исчезнет навсегда. Его люди позаботятся об остальном, а у него в душе опять воцарятся мир и покой.

Из салуна вышли еще двое и двинулись к нему. При виде приближающихся всадников они вскрикнули от удивления. На крик высыпали остальные.

– Кто это, Хорхе?

Робелардо сунул в рот тонкую длинную сигару, не спеша раскурил ее и глубоко затянулся, прежде чем ответить.

– Спокойно, Эстефано, скоро узнаем. Да и потом, какая разница, кто он, этот американец! – Тяжелый взгляд его задержался на сердитом лице молодого человека. – Как бы там ни было, девчонка уедет с ним.

– Только если он женится на ней, – упрямо буркнул Эстефано. – Ты обещал. Помнишь?

– Да, – согласился Робелардо. – Он обвенчается с ней или умрет. Я так сказал, и так оно и будет.

– А если он уже женат? – не отставал Эстефано, кивком головы указывая в сторону всадников.

Робелардо помолчал, о чем-то размышляя, потом вновь бросил испытующий взгляд на своих людей.

– Тогда... ну что ж, ради его же собственного блага, и ее тоже, будем надеяться, что это не так.

– Но если...

– Молчать! – оборвал его Робелардо. – Только не упоминай о ней сейчас. Ни о какой сделке не может быть и речи, пока этот гринго с ней не обвенчается. А теперь оставь меня в покое.

Все еще сердито хмурясь, Эстефано отошел в сторону.

Всадники подъехали ближе. Теперь уже можно было различить их лица. Бросив еще один взгляд на того, что скакал в середине, Робелардо вдруг вздрогнул и, выронив сигару, невольно сделал шаг вперед.

– Проклятие! Быть не может!

Стиснув в руках хлыст, он напряженно всматривался в высокого мужчину, которого конвоировали его люди. Повязка наполовину скрывала его лицо, но теперь Робелардо знал, кто перед ним.

– Матерь Божья! – онемевшими губами с трудом выговорил он и тотчас обрушил свой гнев на конвоира: – Идиот! Выбирал по всей Калифорнии и не нашел никого лучше, чем... Кого ты мне привез?!

Пожав плечами, тот спешился.

– Первый гринго, который попался нам в руки, – это ведь твои слова, верно? Ну, вот он, перед тобой. Мы сцапали его прямо у ворот ранчо Ангелов. Почти на том же самом месте, что и девчонку.

Робелардо вытащил из висевших на поясе ножен тяжелый нож.

– Я тебе сердце за это вырежу, Роберто!

– Чур я первый, – произнес вдруг тот, о ком они говорили, и руки Робелардо невольно опустились. – Тогда, возможно, я не сообщу Мэтту о том, что вы затеяли. – Сорвав с лица повязку, пленник невольно заморгал, ослепленный яркими лучами солнца, а потом перевел глаза на хмуро разглядывавшего его Робелардо.