Ребекка Пейсли - Полночь и магнолии

— Сенека? Сенека? Где ты? — в свою очередь спросила она.

Не услышав ответа, она заглянула в крошечный шкаф, но ничего, кроме обуви и одежды, там не обнаружила. Она нахмурилась. Не мог же он выйти из комнаты! Она бы об этом узнала и увидела из своего укрытия. Он также не мог вылезти через небольшое оконце. Слишком он был велик, чтобы пролезть туда.

— Сенека, черт возьми, где ты? Ты словно сквозь землю провалился!

Ее сердце зашлось, когда пальцы ее ног зацепились за что-то теплое.

— О, боже! — закричала она, вспрыгнув на кровать. — Крысы! Крысы!

Заливистый смех раздался из-под кровати. У Пичи чуть было глаза на лоб не вылезли от удивления.

— Как, черт побери, дружище, ты попал под кровать? Я ведь тебя не заметила! — сказала она ему. — Вылезай!

Сенека вылез из-под кровати и все объяснил ей.

— Ты не услышала меня потому, что в тот момент, когда ты вылезала, я залезал с другой стороны. Это ведь была твоя идея сыграть в прятки, не так ли?

— Замечательно! — воскликнула Пичи.

— Но я знаю еще кое-что, что намного замечательнее, — загадочно произнес Сенека и подошел к ней. Она прильнула к нему, повисла у него на шее и вдруг подскочила и обняла его своими ногами за талию.

— Давай сейчас пойдем в кровать, — прошептала она ему на ухо.

— Нет, — ответил он.

Пичи на мгновенье была озадачена, но прежде чем сообразила что-то, он уже поднес ее к креслу-качалке, у которого не было подлокотников. Она поняла его намерения и попыталась вырваться, но уже было поздно. Он уже садился с нею в кресло.

— О, боже! — произнесла Пичи. — Никогда еще такого не видала! Наверное, это будет самое лучшее катанье в моей жизни! — воскликнула она.

— А теперь сядь хорошенько, жена! — приказал он ей и сильными, мускулистыми руками поднял ее вверх, посадил на себя сверху, а затем привел кресло в движение. Медленно, очень медленно он проникал в нее, ощущая каждую частичку ее тела. Внутри у нее все затрепетало.

— Ох, Сенека! — воскликнула она.

— Тебе нравится, как мы сегодня любим друг друга? — спросил он.

— Так замечательно! — прошептала она. — я переполнена любовью.

Когда он полностью вошел в нее, то перестал раскачивать кресло взад-вперед и остановился… Мягкое покачивание кресла, мягкие, аккуратные движения Сенеки доставили Пичи большое удовольствие. Вздохнув, она наклонилась к нему и поцеловала его.

— Пичи, — прошептал он. — Я неспроста решил любить тебя сегодня таким образом.

— Потому что ты знал, что доставишь мне большое удовольствие? — спросила она.

Он дотронулся своими смуглыми руками до ее груди.

— Мне бы хотелось, чтобы ты поскорее «понесла» моего сына, — пробормотал он. — Мне так кажется, что он должен быть зачат в кресле-качалке…

Слезы брызнули из глаз Пичи.

— Но, Сенека. Я…

— Ах, да, — сказал Сенека. — «Типинозис». Не думай об этом последние девять-десять месяцев.

— Но я…

— Ты не знаешь часа своей смерти, Пичи, — сказал он ей, нежно улыбаясь. — Она может наступить сегодня, завтра, на следующей неделе, в следующем месяце или даже через годы. В любом случае я буду желать тебе лучшего и чтобы ты мне подарила сына, прежде чем уйдешь в мир иной. Это будет последний благородный поступок с твоей стороны, действительно благородный. И я уверен, что с твоих грехов отнимут биллионы и триллионы лет в твоем чистилище, — сказал он.

— Но… Неужели ты и впрямь думаешь, что я смогу сегодня зачать ребенка? Сейчас? В этом кресле? — спросила Пичи.

— Если не сможем сегодня, то мы будем повторять это каждый день, пока не дадим жизнь нашему сыну… — А может быть, это будет девочка…

— Это будет мальчик, мой сын.

— Но…

— Моим первенцем будет сын, и больше я ничего не желаю слушать, жена.

— Твой первенец, — прошептала она. — Твой наследник.

Сенека прекратил раскачивать кресло. — Тебе надо вернуться назад, Сенекерс! — сказала она. — Ты не можешь отказаться от короны, если люди нуждаются в тебе. Ты же знаешь, что твой отец не сможет всю жизнь быть королем. Когда-то ты взойдешь на золотой трон и ты сможешь помогать людям, — сказала она.

Сенека вновь начал раскачивать кресло. Пичи сидела напротив него. Они любили друг друга. Они соединились так страстно губы к губам, грудь к груди, сердце к сердцу, что так могли соединиться лишь любящие друг друга мужчина и женщина…

Когда Пичи была на грани экстаза, Сенека прошептал ей на ухо:

— А теперь я подожду, подожду до тех пор, пока ты не «понесешь» моего сына, которого я так хочу иметь вместе с тобой.