Лара Эвери - Дневник моей памяти

Спрашиваю себя, куда пропала та девочка на целых четыре года – ведь все это время мы могли бы дружить. Та девочка, которая подмечала всякие мелочи, умела видеть в них красоту. В погоне за успехом я перестала замечать людей вокруг. Мне казалось, я знаю, что мне нужно – кое-что и в самом деле пригодилось. Я не жалею, что так усердно училась. Не жалею, что увлеклась дебатами, что произносила прощальное слово на выпускном. Но к чему теперь все это? Есть список дел – а куда девать пустое пространство между пунктами? И как же то время, когда список дел придется выбросить?

Я вот к чему клоню. Мы потеряли четыре тысячи шестьдесят дней, а провели вместе всего неделю-две да те шесть часов на карьере. Никогда себе не прощу, если наши совместные дни сочтены.

Прости, что разболтала твою тайну. Я тебя не осуждаю и не считаю себя лучше, чем ты, а те, кто много о себе понимают, пусть катятся к черту. Я пыталась казаться лучше, чем есть, и ради этого могла пройтись по головам. Врала самой себе, будто у меня есть будущее, которого на самом деле нет и быть не может. Я предпочла бы вернуться в прошлое и быть с тобой, и неважно, что дальше.

Я жила с тобой здесь и сейчас, и это «здесь и сейчас» повсюду со мной – у меня дома, у тебя дома, на склоне горы. Я тебя люблю. Дом там, где любовь. Ты мой дом.

Сэмми

P.S. И я не считаю тебя придурком

P. P. S. По крайней мере не все время

Мы со Стюартом встретились утром, перед тем как он уехал в Нью-Йорк на автобусе. Он зашел ко мне, и мы сели в пластмассовые кресла. Он опять был в сером, с набитым рюкзаком за плечами. Эхолокация между нами улетучилась, будто ее заглушила невидимая подушка. Я налила себе чаю, а он – кофе, и мы глядели друг на друга припухшими глазами. Чувствовала я себя в тот день сносно.

– Отлично выглядишь, – похвалил Стюарт.

– Не ври, – ответила я с кривой улыбкой. Один уголок рта еле двигался.

– Я не вру, – возразил он. – Как ты, держишься?

Я не ожидала от него подобной вежливости. Но весь свой гнев он, наверное, уже выплеснул.

– Ничего. А ты?

– Возвращаюсь к городской жизни.

– Рада за тебя.

– Не понимаю, чему тут радоваться, – ответил Стюарт почти со злобой.

Так вот он, гнев, никуда не делся.

– Прости. – Я глубоко вздохнула. – Я уже говорила и повторюсь: прости, что я так себя вела.

– До сих пор в голове не укладывается, – признался Стюарт. – Я для тебя был готов на многое, а ты взяла и все растоптала.

– Я с самого начала… – Я мучительно подбирала слова, и было неловко. – Я с самого начала не понимала, почему ты готов отдать мне себя целиком, даже не зная меня как следует.

– Ты мне нравишься! Я старался сделать все правильно!

– Знаю. И ты мне нравишься. Всегда нравился.

– Может, тебе нравился не я, а придуманный образ. – Он махнул рукой куда-то в пустоту. – Нравилось сознавать, что ты так давно обо мне мечтала и вот заполучила; нравилось, что я стану знаменитым писателем.

– М-м-м… – Я задумалась.

– Признайся же.

– Да, и поэтому тоже. Все на самом деле сложнее. Есть и другой Стюарт – который читает вслух стихи, когда пьян, и гладит каждую собаку. Есть тот Стюарт, которого я всегда… хотела… хотела…

Стюарт отмахнулся.

– Понял.

– Ах, какие мы скромные стали за эти дни!

Стюарт неловко хохотнул.

– За эти дни! Уже неделя прошла!

Надо было обратить все в шутку, иначе бы я сорвалась. Я причинила ему боль, и сейчас, когда он был рядом, ощущала ее физически, как раньше ощущала нашу связь. И себе я тоже сделала больно. Хотелось взять свои слова назад, но в последние месяцы я так часто об этом мечтала, что слова утратили для меня всякую цену. И слез у меня не осталось.

– Кажется, будто прошла вечность.

– Мечтаешь меня вернуть? – спросил Стюарт то ли в шутку, то ли всерьез. Он по-прежнему смотрел не на меня, а на склон горы.

– А что, хочешь, чтобы я вернулась? – поддразнила я.

– Не уверен. Не то чтобы… Я просто… – забормотал он.

– Я пошутила. Со мной всегда было нелегко, даже до болезни.

– Все, больше ни одной девушке не позволю втянуть себя в объяснения из-за какой-то там эсэмэски. Терпения у тебя не больше, чем у аквариумной рыбки.

Я разозлилась.

– А вот и неправда!

– Ну ладно.

Вышла мама, стуча деревянными подошвами, набросила полотенце на спинку одного из пустых кресел и снова ушла.

Стюарт уронил подбородок на руки.

– Время было самое неподходящее.

– Ха! – вырвалось у меня. – Чья бы… чья бы…