Арина Холина: Законы высшего общества

Настя уставилась на подругу:

— Каких жильцов?

— Дореволюционных, — пояснила Соня.

Настя задумалась. Ну, ладно, отвлечемся от квартиры. Но и в парадном тоже ведь неуютно. Мурашки по коже. В первый раз Насте показалось, что это от величественности архитектуры: заходишь — и с порога лестница метров десять высотой, прямая, широкая, темная. Но ощущения повторялись, и Настя была готова поверить в кровавую резню — тем более дом стоит в самом начале Тверской, чуть ли не на Красной площади.

Хотя, конечно, Соня тогда удивила ее склонностью к мистике — она читала все гороскопы, ездила к какой-то бабке в Немчиновку, гадала на картах таро, но, самое главное, — с изумительным актерским мастерством рассказывала страшные истории. Выходило так жутко — особенно в этой пустой громадной квартире, что Настя уже через полчаса пищала и умоляла ее замолчать, но Соня лишь нашептывала: «…И когда они вошли в комнату, ребенок не дышал. Побежали к соседям — и видят, солдатка стоит у околицы, а рука-то у нее перевязана!»

Настя, хоть и тряслась со страху, обожала эти деревенские страшилки — про тихую заводь, в которой русалки распускали косы, чтобы поймать ночных странников, про домового, который по ночам являлся молодой жене старого помещика и кружил ту на руках, про лешего, водившего путников по кругу, про хохотушку-вдовушку, по ночам превращавшуюся в волчицу…

Так что версия про души умерших, что обитают в доме и не дают спокойно жить, про реки крови, что можно увидеть в полнолуние, и про странные скрипы и стоны по ночам пришлась ей по вкусу.

— Купальник? — переспросила Настя.

— Купальник, — кивнула Соня.

Настя пожала плечами и вытащила из соломенной сумки купальник — черный, в ромашках, с большими трусами.

Соня смотрела на купальник так, словно на нем была метка «Радиоактивно».

— Я тебя никуда не пущу в ЭТОМ, — заявила она.

— Соня, а не ну бы тебя на фиг? — обиделась Настя.

— Понимаешь… — Соня поднялась с кровати и встала напротив. — В таком, извините, костюме за тебя в базарный день и трешку не дадут.

— Сонь, ну, ты что, собралась мной торговать?

— Я хотела сказать, что это… — Соня кивком головы указала на лифчик с трусами, которые, казалось, съежились под ее взглядом. — Оскорбление для любой женщины.

— Черт! — разозлилась Настя. — У меня нет другого!

— Надо купить, — распорядилась Соня.

В итоге они все-таки пошли в ГУМ и купили Насте купальник — белое бикини с золотыми кольцами. Денег у Насти не осталось, но Соня была довольна, так как считала, что у приличной девушки денег быть и не должно.

На Пироговском водохранилище они присоединились к компании Сониных друзей, которые жарили шашлык и катались на катере.

Компания была мажорная: тут имелись и знаменитые красавицы, и популярные художники, и киношники, и загадочные личности в дорогих часах.

— Нравится? — прошептала Соня, уставившись на брюнета в зеленых «боксерах».

Брюнет на Настю впечатления не произвел. Ей хотелось, чтобы он был выше ростом, более мускулистый и лет на пять моложе. Но он все же был привлекательный. Не урод и не бука.

— А что? — поинтересовалась она.

— Это Алик. Дарю, — заявила Соня.

— Развей.

— Ну, я Алику не нравлюсь, так что пользуйся, — пояснила Соня.

— Сонь, а как ты можешь не нравиться? — усмехнулась Настя.

— Как-то так, — улыбнулась Соня. — А ты в его вкусе. Я уверена.

Настя покосилась на Алика, но не заметила ни на йоту интереса к своей персоне — Алик ел шашлык и беседовал с красавицей из Дома моды Зайцева.

— Чем он занимается? — спросила она.

Соня пожала плечами:

— Аферист.

Настя подавилась вином.

— Как аферист?

— Понятия не имею! — отмахнулась Соня. — Что-то продает, покупает… Не знаю.

Настя покачала головой и пошла купаться.

Когда она вылезала на берег, увидела Алика, который стоял на берегу по колено в воде и таращился на нее.

— Как вода? — поинтересовался Алик, мастер разговорного жанра.

— Мокрая, — ответила нелюбезная Настя.

— Давайте я вас на катере прокачу, — предложил Алик.

Настя согласилась — но без вдохновения.

Всю жизнь до знакомства с Аликом она думала, что некрасивая.

Даже годы спустя, поумнев и повзрослев, Настя не жалела, что до девятнадцати лет считала себя дальней родственницей Горлума. Она ведь не могла по-другому.

В детстве у нее была ужасная прическа. Колготы протерлись на коленях и спукались гармошкой. Воротник школьной формы пожелтел на сгибах и явно был мал. У нее никогда не было карманных денег. Она плохо училась.