Арина Холина - Магия на каждый день

Зинаида Максимовна недовольно косилась на нее: женщина была одета в черный бархатный халат с легкомысленным декольте, русые волосы уложены в свободный пучок, из которого во все стороны торчали пряди, в руке с покрытыми черным лаком ногтями дымилась сигарета, втиснутая в мундштук из золота с гранатами, а на ногах были босоножки на высоких каблуках. Навскидку женщине можно было дать лет около пятидесяти. Приглядевшись, можно было бы сказать, что пятьдесят ей уже стукнуло, и с восхищением добавить, что для своего возраста она потрясающе выглядит. Но Зинаида Максимовна точно знала, что Амалии недавно исполнилось шестьдесят пять. И, надо же, ни живота, ни пигментных пятен, и даже грудь осталась на месте! Да еще она носит кружевное белье — это в ее-то годы! Сама Зинаида Максимовна давно уже перешла на прочное трикотажное бельишко, надевала хлопчатобумажные толстые колготы, а одежду покупала по возрасту — то есть серо-буро-малиновые вязаные кардиганы, фланелевые платья «без затей» и ортопедические туфли — для удобства мозолей.

— Зинаида! — воскликнула Амалия, насыпав в джезву кофе. — Ты себя губишь!

— Так уж прям… — откликнулась Зинаида Максимовна, открывая дверцу холодильника.

— Да-да-да! — настаивала Амалия. — Аглая! — закричала она. — Ну, скажи, что Зина себя губит!

В гостиную вошла заспанная женщина лет сорока пяти. Женщина отличалась невероятной, просто завораживающей красотой: прямой нос с острыми, узкими ноздрями был чуть длиннее необходимого, но это, как ни странно, ее лишь украшало, выразительные карие миндалевидные глаза, чувственные, идеальной формы губы, высокие скулы, широкая челюсть и пышные, невозможно пышные волосы ниже лопаток — темно-коричневые, почти черные. Выделялись высокая грудь и стройные ноги (по мнению Зинаиды Максимовны, слишком голые — черное кимоно было очень уж коротким).

Невестка Зинаиды Максимовны, Лидочка, никогда бы не надела такое кимоно. Правда, Лидочка при росте метр шестьдесят пять весила семьдесят кило — располнела после родов, да так за двадцать лет и не сбросила вес. Лидочка носила бежевые просторные брюки, широкие белые футболки, длинные бежевые свитера с большим горлом и уютные домашние тапки-кролики. Лидочка бы никогда не стала ходить по дому разодетая, как проститутка, да еще и краситься прямо с утра, как Амалия.

— Чего вот ты разукрасилась? — как-то раз спросила Зина Амалию, с которой иногда позволяла себе фамильярничать на правах подруги детства. — Кто тебя утром видит-то?

— Понимаешь, — сказала тогда Амалия. — Я вот подхожу к зеркалу, смотрю, какая я красивая, и прямо дух захватывает! Такое упоение…

Зинаида тогда хмыкнула, но так и не поняла — всерьез Амалия говорила или, как обычно, ерничала.

Вошедшая в комнату Аглая уставилась на Зинаиду Максимовну так, словно видела первый раз или словно ей надо было точно знать, не ее ли, Зинаиду, она видела выбегающей из банка с автоматом Макарова и ручной гранатой.

— Губит! — в конце концов отрезала Аглая и протянула матери изящную фарфоровую кружку.

Амалия разлила по чашкам кофе, разбавила молоком, поставила на стол булочки, масло, апельсиновый джем, выложила в массивную серебряную конфетницу шоколад, помадку и орешки кешью.

— Сейчас девочки спустятся, — сообщила она. — Зина, выпьешь с нами кофе?

Как обычно, сердце замерло в груди у практичной и рассудительной Зинаиды Максимовны.

«И чего ты туда шляешься?» — с хорошо скрываемой ревностью вопрошала соседка, Дарья Евгеньевна, — та, что с яйцами. Зинаида отвечала ей, что лишние деньги никому не мешают, но, понятно, дело было не в деньгах. Сын Зинаиды Максимовны хорошо зарабатывал. У них просторный современный дом, две машины на семью, лето проводят в Турции, Греции или на Кипре, а Зинаида Максимовна каждый год в июне ездит в Крым. Одним словом, в деньгах она не нуждалась. По официальной версии, Зинаиде Максимовне скучно было сидеть дома — внук подрос, дети весь день работают. Но на самом деле она просто-напросто очень хотела попасть в Дом. Каждый раз в течение того года, когда ушла прежняя домработница и Зинаида напросилась к Амалии, она шла в Дом со смешанным чувством тревоги, страха, неприязни и удивления, трепета, восхищения.

Она до сих пор помнила, как пятьдесят пять лет назад к Дому, в котором лет двадцать никто не жил, подъехал черный «ЗИЛ» — длинный, блестящий, красивый до невозможности, из него вышел шофер в черном костюме, распахнул дверцу и помог выйти даме в длинном черном кружевном платье и огромной черной шляпе. За дамой выскочила девочка лет десяти — в черных лаковых туфельках, в черном бархатном берете с пайетками и в черной же юбке из тафты с пышной подкладкой.