Айрис Джоансен - Лик бесчестья

– У меня он денег не просил. Даже если попросит, все равно не дам. Я голосую за независимых. – Она показала на свой компьютер. – Изделие Логана. Компьютеры у него получаются неплохо. Но этим наши с ним контакты ограничиваются. А что?

– Он наводил о тебе справки.

– Вот как?

– Успокойся. Не лично, а через известного на Западном побережье адвоката, Кена Новака. Я услышал об этом у себя в участке, кое-что проверил и выяснил, что за Новаком стоит Логан.

– Не очень-то верится, – сказала Ева.

– Почему? – Джо усмехнулся. – Тебе ведь доводилось выполнять частные заказы. Человек такого положения, как он, наверняка взбирался наверх по трупам. Запамятовал, видимо, где похоронил парочку-другую.

– Ужасно смешно! – Она устало потерла затылок. – Его адвокат получил необходимую информацию?

– Как плохо ты о нас думаешь! Мы умеем охранять ценных людей. Если он узнает номер твоего телефона и начнет названивать, сообщи мне. Увидимся! – Наконец-то Джо захлопнул дверь.

Да, Джо охранял ее и будет охранять. Никто не умел делать это лучше, чем он. Он сильно изменился со времени их знакомства много лет назад: от былого мальчишества не осталось и следа. Вскоре после казни Фрейзера он уволился из ФБР и поступил в полицию Атланты, где успел дорасти до лейтенанта детективной службы. Он так и не признался Еве, что принудило его к переходу. Сколько она его ни пытала, ответы – мол, до смерти надоела кабинетная работа – ее не удовлетворяли. Джо умел хранить тайну. Ева не обижалась: ей было достаточно его готовности всегда прийти ей на выручку.

Как той ночью у тюрьмы, когда она чувствовала себя как никогда одинокой.

Еве не хотелось вспоминать ту ночь. Отчаяние и боль до сих пор были так сильны, словно…

Значит, надо вспоминать. Вспоминать и думать. Опыт подсказывал, что единственный способ не погибнуть от боли – встречать ее с открытым забралом.

Фрейзер мертв, Бонни пропала.

Ева зажмурилась. Постепенно боль отступила. Она открыла глаза и снова подъехала в кресле к компьютеру. Работа – лучшее лекарство. Да, Бонни пропала и уже никогда не отыщется, но остаются другие…

– Новый подарочек? – Теперь в дверях стояла Сандра Дункан в наброшенном поверх пижамы халате. Ее взгляд был прикован к детскому черепу. – Я слышала, как подъезжала машина. Джо никак не оставит тебя в покое.

– Я не хочу покоя, мама. Ничего страшного, это не срочно. А ты иди спать.

– Это ты иди. – Сандра Дункан подошла к полке. – Девочка?

– Да, подросток.

Помолчав, мать сказала:

– Пойми, ты никогда ее не найдешь. Бонни больше нет. Ты обязана это осознать!

– Я все понимаю. Просто это моя работа.

– Ерунда!

– Иди спать, – повторила Ева с улыбкой.

– Может, тебе что-то нужно? Сделать бутерброд? – предложила Сандра.

– Я слишком забочусь о своем пищеварении, чтобы позволить тебе на него покушаться.

– Зато я очень стараюсь. – Сандра развела руками. – Что поделать, не все созданы для кухни.

– У тебя полно других талантов.

– Да, я хороший судебный репортер и умею изводить дочь придирками. Ты сама пойдешь спать или мне продемонстрировать свое искусство?

– Еще пятнадцать минут!

– Ладно. Но только пятнадцать! – Сандра побрела к двери. – Учти, я буду подслушивать под дверью твоей спальни. Да, чтобы не забыть: завтра я задержусь после работы. Меня пригласили в ресторан.

Ева удивленно подняла голову.

– Кто?

– Рон Фитцджеральд. Я тебе про него рассказывала: юрист из окружной прокуратуры. Приятный человек. – С нотками оправдания в голосе Сандра добавила:

– Он меня смешит.

– Прекрасно! Мне тоже хочется с ним познакомиться.

– Но я – не ты. Я уже давно никуда не ходила с мужчинами. Мне нужно общение. В конце концов, я не монахиня. Мне еще нет пятидесяти. Или ты хочешь, чтобы я перестала жить, потому что…

– Почему ты защищаешься? Тебя никто не обвиняет. Я хоть раз говорила, что хочу засадить тебя в четырех стенах? Ты вправе делать все, что хочешь.

– Конечно, я чувствую себя виноватой. – Сандра нахмурилась. – Ты сильно облегчила бы мне жизнь, если бы не была так безжалостна к самой себе. Это ты – монахиня.

Ева предпочла бы, чтобы мать хотя бы сегодня не затевала подобного разговора. Усталость не позволяла ей эффективно обороняться.

– У меня тоже есть знакомые.

– Знакомства прекращаются, как только начинают препятствовать твоей работе. Максимальный срок – две недели.

– Мама!

– Извини. Просто я считаю, что тебе пора вернуться к нормальной жизни.