Сандра Мертон: Роковая весна

— Я так устала, что засну даже на гвоздях, — ответила Миранда со слабой улыбкой.

Она долго не могла уснуть. Забылась в тревожном сне перед самым рассветом. Проснулась, увидела Майну, которая стояла рядом с чашкой какао в руках и не сводила глаз с зареванного лица подруги.

— Миранда, у меня хорошая новость. Девочка, с которой я жила в комнате, когда ты уехала, только что заходила и сказала, что переезжает на другую квартиру.

— Ты что, выставила ее? — спросила Миранда.

— Да, что ты, побойся Бога! Она все последнее время решала, переезжать ей к своему парню или нет. Сегодня утром говорит мне: «Как ты думаешь, почему он перестал меня уговаривать?» Ну, а я ей: «Наверно, нашел тебе замену», — засмеялась Майна. — Тогда она быстро собрала свои шмотки — и была такова!

— Ты в своем репертуаре, — Миранда хотела засмеяться, но вместо этого горько заплакала.

— Не плачь! Пожалуйста, не плачь, — утешала ее Майна, а у самой сердце рвалось на части. — Слезами горю не поможешь!

— Не должна я была… не должна была уезжать с ним, — всхлипывала Миранда.

— Брось! Он не стоит твоих слез, — Майна обняла ее за плечи.

— Миранда и сама понимала это: «Так поступить с ней! Так подло обмануть… И все же, и все же!..»

Она внушала себе, что не любит его и никогда не любила и что это надо пережить, как солнечный удар, это всего-навсего было обыкновенное влечение полов… Стараясь забыть Дэниела, она с головой ушла в работу. Преподаватели тепло отнеслись к возвращению Миранды. Они всегда были высокого мнения о ее таланте и трудолюбии, теперь же, посещая классы, она поражала их не только количеством этюдов, зарисовок, набросков, но и тем, как глубоко лаконично и мощно они были написаны.

— Ваша манера письма изменилась неузнаваемо, — говорил профессор, глядя на нее с восхищением. — Ваш талант, фрейлейн Стюарт, и раньше радовал меня, но теперь, должен признать, у вас появилась та самая зрелость, которая идет только из глубины души.

Скажи он ей это несколько недель назад, она бы от гордости вознеслась на небо. Теперь душевная боль притупила все ее чувства.

«Она любила Дэниела, а он ее предал… Но все равно она его любит!.. Любит мужчину, которого узнала в Париже в те дни и в ту сладкую ночь, мужчину, который целовал ее под дождем, купил ей простенький сувенир — крохотную Эйфелеву башню на булавке, — сказав, что этой несчастненькой башне, как каждому убогому, необходим дом. Помнит его объятия, он разбудил в ней чувства, о которых она прежде ничего не знала. Его лицо неотступно стояло перед ее глазами, где бы она ни была и что бы ни делала, его голос слышался ей в ночи».

Миранда хотела его забыть, но не смогла. Его больше нет и никогда не будет. Она узнала, как болит душа, порой эти страдания становились просто невыносимыми.

Кроны деревьев в Вонделпарке покрылись пышной листвой и было по-летнему тепло, когда от Дэниела пришло письмо. Увидев знакомый почерк на конверте, Миранда побледнела и, не читая, бросила в корзину для мусора.

— И прочитать не хочешь? — Майна достала письмо из корзины.

— Незачем, — покачала головой Миранда.

Майна поразилась выражению лица подруги и больше ни слова не сказала.

Бежали дни, недели, но забыть Дэниела Миранда не могла. Думала о нем все время и презирала себя за это. «Ну что за бабство такое, любить того, кто причинил ей столько зла, так больно обидел!.. Работать нужно, работать…»

В один из жарких дней на излете лета в комнату вбежала взволнованная Майна:

— Знаешь, кого я сегодня встретила в Художественном музее, ни за что не угадаешь!

— Призрак Рембрандта? — сказала Миранда, подняв голову от этюдника.

— Почти, — засмеялась Майна. — Помнишь, я рассказывала тебе о парне, которому позировала несколько раз?

— Помню, — Миранда выдавила из тюбика немножко краски. — И что?

— И, — Майна лукаво посмотрела на подругу, — он мне предложил работу.

— Позировать?

— Настоящую работу! Три дня в неделю. У какого-то креза в поместье тьма картин. Нужно все каталогизировать. Представляешь? До нашего отъезда в Нью-Йорк работы хватит!

— Здорово, Майна! — Миранда отбросила прядь волос. — Я рада за тебя.

— До нашего отъезда! Сечешь? Радуйся за нас обеих. Ему нужны две девочки, — радовалась Майна. — Скоро у нас будут бешеные бабки, и тогда:

«Гудбай, фрау да Врис, покидаем ваш дворец ужасов. Мы сняли себе шикарную квартиру». Клево? А?

Осенью, когда с моря задул холодный ветер, они справили новоселье в крохотной трехкомнатной квартирке на берегу Гудзонстраат.