Нина Демина: Параmonoff in Pictures

Опа! Вон оно как выглядело… В своем желании очаровать 'арабского принца' я перегнула палку, костюмчик-то говорящий — крохотная юбка, и откровеннейшее декольте, не скрывающее нижнего белья алого цвета. Новый знакомый, ожидая моего ответа, с явным удовольствием заглядывал в него.

— По вызову работала, — соврала я, чтобы не разочаровать его. Честно говоря, я просто не знала, что сказать, не открывать же ему правды о провале моего расследования. Тут я задумалась, всегда считала себя смелой особой, не усложняющей жизнь моралью и принципами, а тут едва не стошнило от одной только мысли о сарделечных пальцах на моей коже.

— Понял, — напомнил о себе Константин, — что, не сложилось?

— В цене не сошлись, — легко врала я, войдя в роль.

— Ну и куда едем?

— Василькова, пятнадцать.

— Ух ты! А я в восемнадцатом живу. Соседи значит?

— Соседи… Да, только что-то я тебя не припомню.

— А я недавно переехал, с невестами еще познакомиться не успел.

Я выдала ему самую симпатичную улыбку из своего арсенала, не зря репетировала у зеркала со школьных лет, и сексуально-бархатным голоском спросила:

— Невесту присматриваешь?

— Да, — подтвердил Константин, — вот, к примеру, ты мне очень понравилась.

Я подернула плечиками, и, положив руку на подголовник его кресла, спросила:

— А это ничего, что у меня к спине матрас привязан?

— Как это? — вытаращил глаза шутник, и так резко тормознул, что я чуть не заработала обещанное им сотрясение мозгов.

— А вот так — Omnia mea mecum porto — орудие труда, так сказать, ношу с собой.

Смеялся он замечательно, от души, хлопая ладонью по джинсовому колену, и, глядя на него, я тоже захихикала, глупо так, по-девчоночьи.

— А ты веселая, — наконец сказал он, сворачивая в подворотню, — ну так согласна быть моей невестой?

— Стоп, стоп… ээ… так тебя нисколько не смущает то, чем я занимаюсь? — опешила я.

— Ну, как сказать… — он слегка замялся, и снова спрятался за свою шикарную улыбку.

— Так и скажи, — я посмотрела в его глаза, и увидела в них ложь, она промелькнула юркой тенью, и, спрятавшись в желто-зеленой роговице, стала невидимой. Врет. Зачем-то врет, решила я.

— Не смутит, но только под моим присмотром, а то всяк норовит девочку обидеть, — ответил Константин, положив ладонь на мою коленку.

Я дернулась от боли, коленки и без того саднили, и мой неожиданный жених совершенно по-детски стал на них дуть, искренне извиняясь.

— Ах, вот оно что… Хочешь быть моим сутенером? — съехидничала я.

— Ну, зачем же так сразу! Женихом, — по-моему, он даже слегка обиделся.

— Что ж я, по-твоему, разницы между тем и другим не знаю? — сказала я, проклиная этот невезучий день, Валерию Аркадьевну с Виталиком, и доброхота Костика. — Нашел дурочку, прощай!

— Эй, Долли, куда ты! — он протянул руку, чтобы задержать меня, но моя микроскопическая юбочка не оставила ему шанса.

Я оглушительно хлопнула дверью автомобиля, и, западая на одну ногу, гордо проковыляла перед его бампером, благо остановился он в соседнем дворе.

Всю-то ноченьку вертелась я, пристраивая удобней сбитые колени… нет, не боль мне спать мешала, а чувство невыполненного долга. Ну, как я появлюсь пред светлые очи шеф-редактора? Что скажу? Спросит меня отец родной:

— Ну что, Парамонова, утратила работоспособность, брезгливая стала?

— Да-да, — отвечу я, опустив глазоньки, которые раньше были бесстыжими.

— Как же так, Парамонова?

— Простите батюшка, — скажу я, горько вздохну, и орошу ланиты горючею слезою…

Бред какой-то… Я, Парамонова Алла Геннадьевна, Журналистка Желтой Прессы — ЖЖП по-нашему, лучший специалист по жареному и паленому. Да будет так!

Я долго стояла перед дверью Валерии Аркадьевны, звонила уже трижды, но сводня не отзывалась. Стопроцентно я была уверена, что старуха дома, но без предупредительного телефонного звонка дверь открывать не собирается. Да ладно, я терпеливая — два продолжительных звонка, и с небольшим промежутком снова повтор. Еще и еще. За дверью послышались шаги, в выпуклом дверном глазке потемнела точка дневного света. Вот если бы не поскупилась на систему видеонаблюдения, то сидела бы сейчас в кресле, пила чай и посмеивалась над незваной клиенткой. Но Валерия была жадна, настолько, что пренебрегала техническими возможностями двадцать первого века, и работала по-старинке. Вот на этой всеобъемлющей жадности и огромном желании заработать, собиралась я разыграть свою карту.

— Кто там? — спросил старческий, казалось, на последнем издыхании, голос.