Барбара Картленд - Дорога в рай

Он тяжело работал на этой неплодородной земле, чтобы заработать себе на жизнь. У него все не хватало времени, чтобы подлатать сараи и навесы. Да и у самой фермы крыша протекала, как старое ведро.

Джордж привязал ремнями свои самодельные снегоступы — круги, сплетенные из тростника, которые оставляли на снегу странные следы, но они не помогут ему, если он загрузнет в сугробе.

Он высоко поднял воротник: уши уже покраснели от холода.

— Да, а я ведь вам не раз об этом говорил, Мэри. Ферма — неподходящее место для девушки. Вам придется немного подождать, пока я там все починю. Может быть, в следующем году…

Мэри задумалась.

Она слишком хорошо понимала, что за двенадцать месяцев ферма лучше не станет.

Ей уже исполнилось двадцать пять лет, и, по мнению большинства, она уже была старой девой.

— Вы просто не хотите, чтобы мы поженились, Джордж?

Молодой фермер обернулся, нахмурившись, ореховые глаза под густой шевелюрой рыжих волос заблестели от переполнявших его чувств.

— Вы же знаете, что хочу! Очень хочу! Я люблю вас, Мэри! Но я не намерен продавать свою землю графу и надеюсь, он не просил вас вновь уговорить меня сделать это. Я уже сказал последнее слово. Этот клочок земли принадлежал моей семье много поколений!

— Но она ничего не стоит — представляет ценность только для графа, — сказала Мэри. — Два жалких клочка земли, которые три месяца в году находятся под водой, плюс пол-акра леса и обветшалый дом. Граф точно предложит хорошие деньги, намного больше, чем земля того стоит!

Джордж вздохнул.

Он искренне любил Мэри, но она ничего не понимала. Это было дело принципа, земля принадлежала ему. Зачем ему деньги, если ему нужны дом и работа?

Вдобавок ко всему он понимал: его злит тот факт, что человек, который всего на год старше его, имеет гораздо больше привилегий и богатства.

И почему? Только потому, что он рожден в замке, а не на ветхой ферме.

Джордж за последнее время прослушал несколько будоражащих умы лекций тех, кто хотел преуменьшить влияние высшего сословия.

Услышанное несколько сбило его с толку, но в глубине души он понимал, что многие старые устои несправедливы и их нужно изменить.

Мэри смотрела, как он шагает по заснеженному полю, унося с собой ее сердце.

Она вздохнула. Ее проблемы могут подождать.

Она должна побыстрее вернуться в замок, к юной леди, которая лежит наверху, в спальне с павлинами.

Войдя в теплую кухню, она с удивлением обнаружила мистера Пардью в пальто и котелке — он направлялся к двери, в руках у него был большой чемодан.

— Мистер Пардью? Куда это вы собрались?

Дворецкий сердито посмотрел на нее.

— Меня только что уволили, мисс Лендри. Вот что! После стольких лет служения семье. Это настоящий позор!

— Вы хотите сказать, что вам указали на дверь? Но почему? — спросила Мэри, хотя прекрасно знала ответ на этот вопрос.

Даже сейчас она чувствовала запах перегара у него изо рта.

— Мне не просто указали на дверь! Меня обвинили в том, что я выпил весь хозяйский коньяк! Сказали, что я сплю на работе. Все это наглая ложь! Вот что это! По-моему, этот молодой человек не в своем уме. Поэтому я здесь не останусь, если меня так обидели.

— Мистер Пардью!

Дворецкий протиснулся мимо нее.

— Я так ему и сказал! «Горе затуманило вам разум», — сказал я. Он велел мне отработать еще месяц. Хочу посмотреть, кого он найдет на место дворецкого в эту тмутаракань. Ноги моей здесь больше не будет. Не стану отрабатывать положенный срок! Я увольняюсь, а он пусть управляется с вами и с этим своим бесполезным камердинером, Фергусом. А вам желаю счастливо оставаться!

И он решительно покинул кухню замка, громко хлопнув за собой дверью.

Томительно тянулся темный, мрачный день.

Жасмин проснулась, выпила бульона, который приготовила для нее миссис Раш, а потом снова заснула.

Часов в семь вечера Мэри приглушила свет масляных ламп у нее в комнате и отправилась вниз ужинать.

Щелчок закрывшейся за ней двери разбудил Жасмин.

Она очень обрадовалась, когда поняла, что чувствует себя намного более сильной и бодрой.

Девушка снова закрыла глаза, но ее сильный организм отказывался от сна, в котором она уже не нуждалась.

«Не могу же я лежать еще сутки, будто инвалид! Я с ума сойду», — подумала она.

Отбросив одеяло, Жасмин надела кремовый шелковый халат, отделанный кружевом, который лежал на кресле у кровати.

Потом подошла к окну и стала вглядываться в ночь.