Маргерит Дюрас - Моряк из Гибралтара

— Он обещал приехать в субботу, — сообщил я, — мы собирались вместе порыбачить под водой, на реке.

— Никак не пойму, — заметил он в ответ, — и что этот год все прямо помешались на этой подводной рыбалке, все, кого ни спроси, хотят ловить рыбу непременно под водой.

— Это ведь, пока сам не попробуешь, — ответил я, — и представить себе невозможно. Такая красота, а цвета совсем удивительные. Рыбы проплывают у тебя прямо под брюхом, и потом, такой покой, такая тишина, просто сказка.

— Ну вот, вижу, и вы туда же, тоже этим увлекаетесь.

— Да нет, я еще ни разу не пробовал, — признался я, — только собираюсь в субботу вместе с ним, но это ведь всем известно.

Похоже, нам было уже нечего сказать друг другу. Но тут он снова заговорил про мрамор.

— Сами увидите, — заметил он, — в Марина-ди-Каррара весь этот мрамор в порту только и ждет, чтобы его куда-нибудь отправили.

— Он ничего не говорил мне о мраморе, — машинально проговорил я. — Должно быть, очень дорогой этот каррарский мрамор.

Немного опять поговорили про мрамор.

— Это все из-за перевозки, вот почему он дорого стоит, потому что тяжелый и хрупкий. А здесь-то он вообще ничего не стоит. У нас в долине всех хоронят в мраморе, даже самых бедняков. — Он улыбнулся, я тоже улыбнулся ему в ответ, мы оба подумали об одном и том же. — Здесь даже кухонные раковины и те мраморные, — продолжил он.

После чего, оттолкнувшись от этого мрамора, который расходится по всему миру, мне удалось заставить его рассказать о своих путешествиях. Он сроду не был Риме, только в Милане, это тогда он видел пьемонтские персики. Зато его жена, вот она знает даже Рим. Побывала там разок.

— Чтобы отдать дуче свое обручальное кольцо, как и все женщины Италии. Как подумаешь, к чему все это привело, так лучше бы уж оставила его себе.

Он любил французов. Ему довелось узнать их в 1917 году. Он был уверен, что французы относятся к итальянцам с презрением.

— Во что только не заставляют верить людей, когда те воюют между собой, — заметил я.

Но он считал, что они правы.

— Что ни говори, — возразил он, — а ведь все-таки им удалось заставить нас бомбить ее, нашу младшую латинскую сестричку. Разве такое можно забыть?

Было видно, что эти воспоминания все еще доставляют ему страдания. Я сменил тему разговора. Кстати, а как он оказался здесь, на этой дороге, почему гуляет здесь в такой поздний час?

— Да все из-за этих танцулек, никак заснуть не могу. Вот и гуляю здесь в те вечера, когда они там пляшут. И потом, приглядываю за малышкой, самой младшей из моих дочек, за нашей Карлой. Она у нас поздно родилась, ей всего шестнадцать. И стоит мне лечь спать, она тут же возьмет да и сбежит на танцы.

Судя по всему, он очень любил свою Карлу. Лицо его сразу расплылось в улыбке, стоило ему заговорить о ней.

— Ей всего шестнадцать. За ней еще нужен глаз да глаз, не то может случиться беда.

— Но ведь так тоже нельзя, — возразил я, — надо же и ее иногда отпустить погулять. Как же вы сможете выдать ее замуж, если она не будет ходить на танцы?

— Ну, насчет этого, — ответил он, — не извольте сомневаться, кому надо, ее и без танцулек увидит. Бегает за водой по десять раз на день, хотя вполне хватило бы и пяти, и я ничего не говорю, пусть себе бегает. А потом, знаете, мои остальные дочки, вот уже три года, как они ходят на танцы, а никакой пользы, ни одна еще не замужем.

Он сомневался, удастся ли ему вообще выдать их замуж, особенно старшую. Совершенно неожиданно для себя, как только мы заговорили о его дочках, я почувствовал, что опять возбуждаюсь. Мною овладела легкая тревога. Придет ли наконец день, когда я узнаю, чего, в сущности, хочу? Что мне надо в этой жизни?

— Ухажеров-то хватает, то один, то другой, — продолжал он, — да все бедняки, а те боятся жениться. Здесь у нас, в Италии, много не заработаешь. А потом, — добавил он, — вот на Карле-то любой бы женился, а на других — так нет.

Я слушал его уже не так внимательно, я наблюдал за танцами. Может, в конце концов, как раз это-то мне и нужно, взять да и пойти туда.

— Думаю, это все потому, — продолжил Эоло, — что она-то и думать не думает о замужестве, ей бы только потанцевать. Остальные другое дело, у тех одно в голове, как бы найти себе мужа. А мужчины, они такое всегда за версту чуют.

— Да, это уж точно, — отозвался я, — всегда чуют.

— Да не только одни мужчины, — заметил он, — все Карлу больше любят.

Он рассказал мне про американку, оказывается, и она тоже из всех его дочек отдает предпочтение Карле.