Морин Кодилл: Как найти мужа

— Происходит? С чего ты взял, будто что-то происходит? — Лисса начала терять терпение.

Еще одна безуспешная попытка вырвать список. Роум зажал листок бумаги в кулаке и скрестил руки на груди.

Теперь, чтобы достать бумагу, ей пришлось бы вступить в тесный контакт с его слишком привлекательным телом. От этой мысли во рту у нее пересохло.

— Я жду, — объявил он. И снова в его глазах промелькнуло самодовольство.

«Что плохого случится, если он узнает?»

Лисса отвернулась от него, сознавая свое поражение, глядя поверх его плеча на автостоянку, занятую лишь ее машиной и ярко-красным «корветом», который, несомненно, принадлежал Роуму. Как обычно, брат опаздывал. Исчезла последняя надежда избавиться от Роума.

— Я полагаю, ты ждешь объяснения, — начала она медленно.

— Я тоже так полагаю.

Тон, каким он это произнес, отнюдь не улучшил ее самочувствия. Лисса взглянула вверх, не ожидается ли в ближайшее время удар грома, который смог бы избавить ее от неминуемого объяснения. Кристально чистое небо отвергало даже эту надежду на спасение. Землетрясений в их краях тоже не ожидалось в ближайшие сто лет. Ну что ж, выхода нет. Она повернулась, чтобы быть с ним лицом к лицу.

— Дело в том, что в следующем месяце мой день рождения.

— Поздравляю!

— Не с чем.

— Не с чем? — Роум удивленно вскинул брови.

Лисса буквально ощущала, как на лице ее появляются морщины от одних только ненавистных слов:

— Мне исполняется двадцать девять.

Лицо Роума выразило полнейшее недоумение. Наконец он произнес:

— Ну и что? Это прекрасный возраст.

— О, Роум, неужели ты не понимаешь! — Она с трудом выдавливала из себя слова. — Мне уже почти тридцать. — Голос был полон отчаяния. — Я старею.

Роум захохотал, как будто она рассказала остроумный анекдот. Немного успокоившись, заявил:

— Ты, конечно, шутишь! — и, наклонившись, всмотрелся в ее лицо. — Не так ли?

Лисса отчаянно потрясла головой, старательно избегая его взгляда.

— Если бы.

Роум выпрямился.

— Слушай, двадцать девять — это довольно далеко еще до дряхлости. И потом, мне уже, — он понизил голос до конспиративного шепота, — тридцать два.

— Да, но ты мужчина. У женщин все иначе. Мужчины с возрастом становятся значительными, женщины — седыми, мужчины приобретают опыт, женщины — морщины, мужчины…

— Лысеют, — с улыбкой продолжил он. — Где ты набралась этой чепухи? Это какой-то бред феминистки.

Лисса пожала плечами.

— Я не могу поверить в эту чушь. Но что общего между твоим «преклонным» возрастом и этим списком?

Напрасно она надеялась, что Роум позабыл о нем.

— А, ерунда.

Лисса снова попыталась завладеть списком, и снова он оказался проворнее.

Держа бумагу так, чтобы Лисса не могла достать ее, Роум принялся читать вслух:

— Спокойный. Хорошо воспитанный. Дружелюбный. На мой взгляд, это все относится к собаке. Но при чем тут разговоры о старении и седине? — Он недоумевающе уставился на нее, ожидая объяснений.

— Этот список не имеет отношения к собакам, — наконец решилась Лисса.

— А к кому имеет?

Лисса вздохнула. Бесполезно. Он твердо решил дознаться, в чем дело, а она знала его достаточно хорошо, чтобы пытаться воспрепятствовать этому. Хватка у Роума Новака была, как у настоящего бульдога.

— Так уж и быть, скажу тебе. Мне нужна семья.

Лисса всегда была уверена, что когда-нибудь у нее будут дети. Но желание иметь собственного ребенка, мальчика или девочку, держать малыша на руках, заботиться о нем и следить за его развитием росло с каждым годом.

Ее работа преподавателя в младших классах доставляла ей огромное удовлетворение. Она любила работать с детьми, радовалась, наблюдая, как они растут и взрослеют. Она была очень хорошим учителем и знала это. Но когда Анни, лучшая подруга Лиссы, родила девочку, названную в ее честь, воспитание чужих детей перестало ее удовлетворять. Лисса жаждала своей собственной семьи со страстностью, которую раньше даже не предполагала в себе. Возясь с крестницей, когда Анни надо было куда-то отлучиться, Лисса убедилась, что материнство необходимо ей, как вода — засыхающему растению.

— Но ведь у тебя есть семья. Брат, родители, — до него никак не доходил подлинный смысл ее слов.

Озабоченный голос Роума вернул Лиссу к реальности. Боже, до чего же туп этот мужчина!

— Я имею в виду, что хочу иметь мою собственную семью, — решительно произнесла она.

— Лисса, но ведь они и есть твоя собственная семья. Вспомни, ведь они воспитали тебя.