Ева Модиньяни - Миланская роза

Не устояв, Риккардо заключил Глорию в объятия.

За огромным, во всю стену, стеклом виднелось озеро и Савойские Альпы, дремавшие, точно отдыхающие великаны, в голубой дымке.

— Я так надеялась, что ты разыщешь меня, — прошептала Глория, прильнув к его груди.

— После того как мы так странно расстались? — напомнил Риккардо.

— Нужен был предлог, чтобы встретиться с тобой… — сказала Глория, не отвечая на его вопрос.

— И ты очень эффектно обставила нашу встречу. Совсем как моя мать, — снисходительно улыбнулся Риккардо.

— В семье Летициа все склонны к театральности. Что-то вроде болезни, — пошутила Глория.

— Но почему здесь? В этой обстановке?

— Мне хотелось дать тебе понять, что я — только твоя женщина. Остальное не в счет. Что то, чем я владею, принадлежит тебе.

Она высвободилась из его объятий, подошла к окну и посмотрела на фонтан, бивший посреди озера.

— Я много думала, — продолжала Глория, стоя к Риккардо спиной, — легче признать мою слабость, чем противостоять твоей силе. Главой семьи должен остаться ты.

— И твоя бабушка так думает?

— Нет. Она убеждена: мне по силам взять ответственность на себя.

Риккардо задумался.

— Роза Летициа не ошибается в оценке человека, — сказал он. — Наверное, в тебе есть такие качества, о которых ты и сама не подозреваешь.

— А ты их тоже не заметил? — ласково спросила Глория.

Она подошла к Риккардо, обняла его и легко поцеловала.

— Придется к тебе присмотреться повнимательней. Помнишь виллу в Форте?

— Конечно. И парк, и бассейн, и лошадей.

— А спальню мою помнишь? — вкрадчиво спросил Риккардо.

Глория покраснела, потом наконец успокоилась и произнесла:

— А я еще помню верховую прогулку по берегу моря, которая оборвалась так неожиданно…

— Хочешь, продолжим? Начнем с того места, где остановились.

Глория кивнула, и Риккардо, склонившись к ней, прильнул к ее губам.

Вилла Летициа в Форте-деи-Марми стала убежищем их счастья. Глория чувствовала себя у моря свободней. В Милане она боялась встретить Джованну, жену Риккардо, которая, впрочем, в сложившейся ситуации повела себя очень сдержанно. Она согласилась на все условия мужа, подписала составленные адвокатами бумаги и отказалась от мужчины, что был ей дорог. В сущности, сейчас Риккардо юридически оформил разрыв отношений, случившийся много лет назад. Но Глория не забыла те далекие годы, когда Джованна была с ней ласкова. Она по-прежнему считала жену Риккардо своей тетей. Мысль, что она отняла у Джованны мужа, угнетала Глорию.

«Несуществующая дама», как называла ее Роза, продолжала жить, окруженная старыми друзьями. Зиму Джованна проводила в Сент-Морице, а лето — в Порто-Ротондо. После обеда она играла в бридж, устраивала вечера, а на уик-энд уезжала в Кантри-клуб в Барселону. Жизнь, заполненная донельзя, но абсолютно пустая. Джованна могла покупать все, что угодно. Счета посылались Риккардо, он их подписывал и отдавал секретарше Эстер для оформления. Джованна не могла не признать: несмотря ни на что, жизнь с ней обошлась милостиво.

Глория не вернулась в дом на площади Сан-Бабила, где жила вместе с Консалво. Она купила и обставила по своему вкусу удобную квартиру на последнем этаже старого дома на проспекте Маджента. Окна выходили на красные черепичные крыши, а когда светило солнце, Глория могла видеть сверкавшую в солнечных лучах статую мадонны на шпиле Миланского собора.

Глория, в жилах которой текла и ломбардская, и сицилийская, и индейская кровь, которая училась в Швейцарии и в Америке, объездила весь мир, ощущала себя прежде всего миланкой.

— Знаешь, когда я смотрю на проспект Буэнос-Айрес, у меня сердце сжимается, — призналась она Риккардо. — В Милане столько поэзии и очарования…

Глория так долго ждала счастья, так отчаянно за него боролась, что теперь готова была защищать его от всех и вся.

Каждый год, осенью, Роза устраивала праздник по случаю начала сезона охоты в заказнике Имберсаго. Глория отказалась помогать бабушке в этот раз.

— Мы едем в Мексику, — заявила она.

Розе идея не понравилась.

— С какой стати? — спросила она. — Риккардо никогда не ездил в Акапулько осенью.

— Жене Рауля хочется подышать родным воздухом, — объяснила Глория. — А мы хотим побыть одни. Ясно?

Розе все было ясно: брак Рауля с этим невероятным созданием, роман дяди с племянницей. Столько хорошего и дурного совершено — и все во имя любви. Семейство Летициа не сходило с газетных полос. А досужие языки все это перемалывали. Нельзя было, конечно, допускать…