Татьяна Туринская - Спроси у зеркала

От одного этого имени Валерка почувствовал шевеление в штанах, а мать еще спрашивает, как он к ней относится?!! 'Эх, мама, знала бы ты…'

— А как я могу к ней относиться? — с нарочитым пренебрежением в голосе ответил он. — Нормально отношусь.

Однако ему не удалось обмануть мать. Изольда Ильинична продолжила тихим, вкрадчивым голосом:

— Нормально? Я не думаю, сынок, что это нормально, по крайней мере, в твоем возрасте. Конечно, было бы лучше, если бы с тобой об этом поговорил папа, но его никогда не бывает дома в нужное время. Работа, работа… В общем, сынок, я так понимаю, что ты вырос. Я вижу, какими глазами ты смотришь на Ларочку. Я знаю, чего ты хочешь, знаю, о чем ты думаешь. Знаю не потому, что я такая проницательная мама, а потому что все мальчики в этом возрасте чувствуют приблизительно одно и то же. Каждый через это проходит, сынок, каждый. Вот только ты у меня — совсем не каждый. Ты у меня не совсем такой, как все…

Валерка горько усмехнулся. Хотел сказать грубо, как взрослый мужчина, но в голосе сквозили истерические нотки, выдававшие, как нелегко ему справиться со всеми свалившимися проблемами:

- 'Не такой'! Спасибо за деликатность, мама. Но можешь говорить открытым текстом, я и без тебя знаю, что я урод!

— Ну зачем ты так, сынок? — мягко одернула его Изольда Ильинична. Подошла к сыну, прижала к себе его голову, ласково поцеловала в макушку. — Что поделаешь, Валерик, мы все не красавцы. Не повезло. Я и сама всю жизнь страдаю, и папа страдал так же, как и ты. Но он ведь не стал изгоем, он, наоборот, нашел свое место в обществе, причем довольно теплое и уютное, ты же не станешь этого отрицать? Наш папа — очень уважаемый человек, далеко не каждому красавцу дано добиться такого положения, как у него. Пока красавцы по бабам бегали, наш папа строил карьеру. Вот и у тебя, сыночек, впереди прекрасное будущее. Это сейчас тебе тяжело. Этот возраст вообще каждому человеку нелегко дается, хоть мальчикам, хоть девочкам, а если еще прибавить к этому твою особенность…

Валерка вырвался из материнских объятий, отскочил на середину комнаты и выкрикнул, не в силах скрыть обиду:

— Спасибо, мама! Утешила! Значит, даже для тебя я урод! Тогда каким же меня воспринимают посторонние люди?!

Изольда Ильинична не стала бегать за ним по комнате, чтобы вновь прижать его к себе. Присела в кресло, ответила смиренно:

— Нет, сынок, для меня ты не урод, для меня ты самый замечательный сын на всем белом свете. Но я не хочу тебе лгать, не хочу убеждать тебя в том, что ты писаный красавец, а все остальные люди просто идиоты, потому что не понимают этого. Приходится признать — да, Валерочка, ты не очень красив, как и я, как и твой папа. Но подожди отчаиваться, не спеши. Ты находишься куда как в лучшем положении, чем мы с папой в свое время. У тебя впереди есть надежда и очень неплохая перспектива, все зависит только от тебя, сынок.

— Что, что от меня может зависеть?! Ты посмотри на меня — я же урод, я же самый настоящий урод!!! — истерически визжал Валерка. — О каких перспективах ты можешь говорить?!

Изольда Ильинична отвечала спокойно, словно обсуждали они не жизненно важный животрепещущий вопрос, а всего лишь вечернее меню:

— Валерик, не кричи. Присядь, пожалуйста, это очень серьезный разговор. Только сначала ты должен успокоиться, иначе ты или чего-нибудь не поймешь, или неправильно воспримешь. Успокойся, сынок, и выслушай меня. Я твоя мама, кто, если не я, по-настоящему может озаботиться твоими проблемами? Да, я не отрицаю — проблемы есть, но проблемы эти не неразрешимы. От того, что ты будешь истерически орать посреди комнаты, они не рассосутся. Успокойся, присядь и выслушай меня. Я не посоветую тебе плохого, ты же знаешь.

Валерка послушно присел в другое кресло, впрочем, на лице его светилось недоверие и разочарование.

— Я не из простого любопытства спросила, как ты относишься к Ларочке, — продолжила Изольда Ильинична. — Мне кажется, сынок, что ты относишься к ней не просто нормально, ты относишься к ней куда более трепетно. Я права?

Валерка смущенно опустил глаза в пол и промолчал.

— Не смущайся, сынок, это вполне нормальное состояние для пятнадцатилетнего мальчика. И я хочу сказать вот что — меня вполне устраивает эта твоя влюбленность. Больше того, я ей рада. Вот только, сыночек, я не хочу, чтобы это осталось в твоих воспоминаниях мимолетной влюбленностью, и не более того. Я думаю, тебе нужно серьезно задуматься над этим чувством. Я и сама люблю Ларочку, люблю, как родную дочь. Она вообще замечательная девочка, ее трудно не любить. Лучшей невестки, чем Ларочка, я не представляю. Больше того, я не приму никакую другую женщину в качестве невестки, ты меня понимаешь? Только эту девочку я с великим удовольствием позволю тебе назвать женой. И именно поэтому завела этот разговор сейчас, когда, казалось бы, еще так рано задумываться о твоем будущем. Только поверь мне, сынок, об этом думать может быть неоправданно поздно, но никогда не рано. Так вот, собственно, о чем я. Я вижу, какими голодными глазами ты смотришь на Ларочку. Я знаю, о чем ты думаешь, знаю, чего ты хочешь. Но Ларочку трогать не смей. Я, кстати, совершенно не удивлюсь, если она ответит тебе взаимностью — ты ведь для нее не чужой человек, не посторонний, она привыкла к тебе с самого раннего детства, ты рядом с нею столько, сколько она себя помнит. То есть она практически не жила без тебя, понимаешь? Поэтому очень может быть, что она тебя полюбит. И я искренне на это надеюсь. Но именно поэтому ты ни в коем случае не имеешь права вытворять с ней то, о чем мечтаешь. Это все должно остаться лишь в твоих фантазиях, ты понял меня? Ларочка должна остаться чистой девочкой, такой, на которой бы тебе впоследствии не стыдно было жениться. А все свои фантазии… Если тебе будет уж совсем невтерпеж, если природа взыграет так, что просто не сможешь с собой сладить, я всегда приду на помощь. Главное — не стесняйся, скажи откровенно, и я найду возможность воплотить в реальность твои желания. И пусть это будет не совсем романтично, пусть это будет за деньги, главное — ты сможешь утолить животное свое желание, не оскорбив при этом Ларочкиных чувств. Не отворачивайся, сынок, не прячь от меня глаза. Это совсем не стыдно, милый, это абсолютно нормально. Это лишь свидетельствует о твоем отменном здоровье и ни о чем более, разве что о твоем изысканном вкусе. Но уж никак не об отклонениях, ни о физических, ни о психических. Это гормоны, сынок, просто гормоны. В твоем возрасте это абсолютная норма, об этом ты можешь не переживать. Как можешь не переживать о том, что я неправильно тебя пойму. Я все и всегда пойму так, как надо. Ты понял меня, сынок? Я всегда и во всем тебе помогу, даже в таком интимном вопросе. Главное, чтобы ты не натворил глупостей с Ларочкой, чтобы не обидел и не напугал ее. Ты просто должен быть всегда рядом с ней, она должна знать, что человека лучше, надежнее тебя не существует в природе, что только тебе она может доверять, только на тебя рассчитывать. И никаких грязных помыслов! Ты меня понял?